Борисович. Не убоюсь зла (16)

[1] [2] [3] [4]

Между тем Сильва Абрамовна, приняв тон молодящейся кокетки, стала говорить мне что-то куртуазное. Я прервал ее:

-- Простите, вы с моими родственниками встречались?

-- Н-нет.

-- Но подбор защитника я доверил им! Мне трудно здесь, находясь в полной изоляции, узнать что-либо о том или ином адвокате. Почему бы вам с ними не встретиться? Если они утвердят вашу кандидатуру, то и я соглашусь.

-- Да, но... -- она сделала паузу, переведя взгляд на Володина, и тот вмешался:

-- Ваши родственники сами не хотят ни с кем встречаться.

-- Это неправда! Но в любом случае нам не стоит терять время на пререкания: я соглашусь только на защитника, кандидатура которого будет одобрена моими доверенными лицами -- матерью или женой.

-- Анатолий Борисович, вы первый мужчина, который мне отказы-вает, -игриво воскликнула Сильва Абрамовна.

-- Мне самому это очень неприятно, -- любезно ответил я, -- осо-бенно учитывая, что этим я увеличиваю число евреев-отказников в Мо-скве.

Все рассмеялись, кроме Дубровской, которой упоминание ее нацио-нальности, похоже, особого удовольствия не доставило. Она выжидаю-ще посмотрела на Володина: что, мол, дальше. Тот протянул мне зара-нее заготовленное заявление об отказе от адвоката, которое я и подпи-сал, внеся в него одно дополнение: "...подобранного для меня КГБ".

На этом наше первое свидание с Дубровской завершилось, а еще че-рез несколько дней мне принесли постановление о том, что она назначе-на моим адвокатом.

-- По вашей статье предусмотрена смертная казнь, и оставить вас без защиты мы не можем, -- объяснил Володин.

Не раз потом мне напоминали, что адвокат знакомится с делом и хо-чет обсудить со мной, как строить защиту на суде, но я неизменно отве-чал:

-- Она не мой адвокат, а ваш, вы и беседуйте с ней.

* * *

Итак, что же я узнавал, изучая пятьдесят один том моего дела?

Первый и наиболее волновавший меня вопрос: что происходит на во-ле? Удалось ли КГБ разгромить наше движение, запугать его активи-стов или хотя бы убедить их, что я шпион? Результаты моей игры обна-деживали, но полную уверенность могло дать лишь знакомство с прото-колами допросов.

Показания свидетелей -- в первых пятнадцати томах. Я получаю очередной из них, смотрю в оглавление и прежде всего читаю записи бе-сед с отказниками: именно из них я узнаю правду. И уже потом, успоко-ившись и расслабившись, я последовательно изучаю все показания под-ряд: отказников, милиционеров, чиновников, осведомителей, "сук" из политических лагерей, сотрудников организации, обслуживающей ино-странцев...

Всего допрошено около трехсот свидетелей. Половина из них -- от-казники из нескольких десятков больших и малых городов СССР. Ведут они себя на допросах, конечно, по-разному, но уже после прочтения не-скольких томов общая картина ясна: разгрома еврейского движения, массовых покаяний КГБ добиться не удалось.

Некоторые из моих ближайших друзей: Дина, Борода, Ида, Лева Улановский -- пытались, как видно из протоколов, произнести обвини-тельную речь, направленную против КГБ, но их быстро обрывали, и следователь записывал стандартное: "Свидетель отказался отвечать по существу вопроса". Кое-кто и на самом деле отказывался говорить с ни-ми. Человек сорок отвечали строго по системе Есенина-Вольпина: "Воп-рос не имеет отношения к делу", "Вопрос касается меня лично", "Отка-зываюсь отвечать по моральным соображениям". Были, конечно, и та-кие, кто предпочитал ничего не помнить, ничего не знать: "Не помню, подписывал ли я это письмо", "Не помню, просил ли занести свою фа-милию в списки отказников", а некоторые даже добавляли: "Но если мое имя было использовано во враждебных Советскому Союзу целях, то я это осуждаю". Как правило, так говорили люди из далекой провинции, со мной никак не связанные и в жизни алии не игравшие заметной роли.

Моих ближайших друзей допрашивали последними, а начинали с тех, кто, по мнению КГБ, мог быть отнесен к нашим оппонентам в дви-жении. Но довольно скоро органы постигло разочарование: пришлось убедиться, что в противостоянии им алия едина. По протоколам невоз-можно было определить, кто из отказников "политик", а кто "культур-ник", кто "хунвейбин", а кто "бонза".

"Да, не удалось вам покончить с "жидовским базаром!" -- злорадно думаю я, вспоминая все попытки охранки убедить меня в том, что дви-жение разгромлено.

Пожалуй, лишь в одном случае они добились существенного успеха: при допросе Адамского из Вильнюса. То, что этот человек подписал, не имело ничего общего с действительностью; но весь ход его допроса, от-раженный в протоколе, убеждал меня: Адамский не стукач типа Липавского, Цыпина, Рябского, Раслина, Игольникова -- просто КГБ сумел запугать его, сбить с толку и в конце концов заставил подписать то, что им было нужно.

Допрос Адамского длился тринадцать часов. Вначале он отвечал по системе "не помню". Но вот следователь Шерудило начинает повторять один и тот же вопрос по несколько раз -- и я легко представляю себе, какого рода беседы велись со свидетелем перед каждым очередным ту-ром допросов... И Адамский начинает "вспоминать". Но что ему может быть известно, ведь мы с ним вообще незнакомы? Оказывается, он встречался в Вильнюсе с моим приятелем Владимиром Давыдовым вес-ной семьдесят пятого года, и тот ему рассказал следующее: Лернер пол-учил из-за рубежа задание собрать сведения о закрытых местах работы отказников и велел сделать это Щаранскому. "Однако, -- добавляет Адамский, -- я не знаю, выполнил ли Щаранский поручение Лернера".
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.