Не место красит человека…

Не место красит человека…

Оставшись накрепко в Москве, времени зря не теряла. Центральный детский театр жил во мне неотрывно всегда. То, что не могла в нем сейчас работать, ставить новые спектакли, сидело где-то в груди, как не вытащенная пуля. Но вот идея, осуществить которую зависит от меня: написать книгу о театре для детей. Несколько лет ездила в Москву только на экзаменационные сессии для сдачи зачетов в ГИТИСе. Сейчас она со мной, Москва родная. Закончить ГИТИС и писать книгу! Только кто ее издаст? Помню, позвонила в издательство «Искусство» робко. Повезло. Вместо голоса секретаря услышала низкий голос, как потом выяснилось, директора издательства А. В. Караганова.

— Простите, вы меня не знаете, это говорит Наталия Сац.

— Я вас знаю, здравствуйте, Наталия Ильинична.

— Спасибо, что вы меня знаете. Понимаете, мне бы очень хотелось написать книгу о детском театре, но вот захотите ли вы ее издать?

— Захотим. Заходите завтра от десяти до часа прямо ко мне для подписания договора. Будьте здоровы.

Да, это был луч солнца, который светло и запросто ворвался в мою жизнь.

Над книгой этой я работала около двух лет. Ее название «Дети приходят в театр» мне помог придумать критик Иосиф Ильич Юзовский. Писала ее с утра до позднего вечера, иногда работала и ночью. Так или иначе, мое самое дорогое зазвучало в книжке, к которой поразительно тепло относились не только руководители и редакторы, но и наборщики.

Моя книга «Дети приходят в театр» вышла в издательстве «Искусство» в 1961 году.

Много хороших писем я получила от ее читателей, много добрых слов прочла о ней в рецензиях на страницах газет и журналов, она переведена на несколько иностранных языков, в том числе на японский.

Еще работая в Гастрольном театре, я закончила театроведческий факультет в Государственном институте театрального искусства имени А. В. Луначарского. Получила диплом с отличием. Теперь в анкетах в графе «образование» могла спокойно писать «высшее». Но решила еще сдать кандидатский минимум, написать диссертацию на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. Осуществила и эту свою задумку. Возникла мысль вступить в Союз советских писателей. За плечами было не меньше двухсот статей по художественному воспитанию, киносценарии, пьесы, книги, сейчас хорошо говорили о последней из них — «Дети приходят в театр». Те, кто считал себя моими друзьями из числа детских писателей, усиленно отговаривали меня: «Предстоит совсем не легкая процедура. Зачем вам травмировать себя еще и этими заботами?» Но, начав что-либо, я не умею останавливаться на полдороге. Заявление подала. В члены Союза советских писателей была принята единогласно.

Членский билет мне вручал известный поэт Степан Щипачев, тогдашний председатель Московской писательской организации. Очень теплые и приветливые слова сказал он мне при этом.

Живое ощущение творческой связи с москвичами крепло.

Но пусть у читателя не создастся впечатления, что многие месяцы я занималась только научно-писательской деятельностью. Не сидячий я человек. Привычка, что называется, служить, вернее, работать по своей главной специальности — специальности режиссера, вкоренилась в меня с юных лет. И сейчас я ждала назначения на новую работу, по-прежнему хотела заниматься своим делом — поближе к детям. Тут случилось неожиданное.

Помню, как в высокой организации мне предложили… пенсию. Большую пенсию, как жене, вернее, вдове полностью реабилитированного члена Правительства. Возможность ежемесячно получать деньги, не работая, как-то не укладывалась в сознании. Но такая забота, высокая справедливость радовали. Я вышла из правительственного учреждения в Кремле в лучшем настроении, обещав завтра написать заявление с приложением кое-каких документов. Была ранняя осень. Александровский сад улыбался мне своей желто-красной листвой. Вдруг кто-то меня окликнул. Небольшого роста, всегда чему-то улыбающийся доктор Карпенко. Встречалась с ним в периоды депрессии, когда были особенно острые спазмы сосудов головного мозга. Его оптимизм помогал значительно больше, чем лекарства. С радостью поделилась с ним своей новостью, но вдруг увидела, как его рот презрительно наморщился.

— Что с вами, доктор?

Он почти крикнул мне в ответ:

— Вы и пенсия — понятия несовместимые. Куда вы денете ваше творчество, энергию, всю себя? У каждого человека есть своя стихия. Откажитесь наотрез. Иначе погибнете.

Тут подошел его автобус, и доктор Карпенко пустился вскачь. Я села на уличную скамейку, посмотрела на золотые листья клена и поняла: он прав.

На следующий день от пенсии отказалась.

Меня назначили заведующей детским отделом Мосэстрады, организации, по пестроте своей похожей на ту, где я начала свой творческий путь в 1918 году. Он помещался в Третьяковском проезде. Не помню, была ли там вывеска. Вряд ли можно было найти в Москве другое учреждение, которое бы меньше нуждалось в опознавательных знаках: дух эстрады витал над всем проездом, просачивался на соседние улицы, сгущался у дверей. Разноликая, пестрая толпа кипела мелкими страстями. Какая-то тучная черная дама с глазами навыкате простуженным басом усердно предлагала свою колоратуру, а юркий администратор, изящно описав около нее полудугу, коршуном кидался на молодую «балетную». Два скрипача и тромбонист бурно выясняли отношения, а рядом нежный тенор доверительно ворковал дрессировщице собачек, что он единственный обладатель верхнего «си». Здесь обсуждались «номера», подыскивались партнеры, рождались и рассыпались бригады, «заделывались» поездки, восходили и меркли эстрадные «звезды»…

Вы, конечно, понимаете, что те, о ком с усмешкой вспомнила, обитали за дверями, потому что не были в штате Мосэстрады. Но ощущение суеты, пестроты и разобщенности было и внутри этой организации.

Здесь мне предстояло снова начать свой путь к московским детям и их искусству.

Детский отдел помещался на первом этаже в большой комнате со множеством канцелярских столов: заведующей (теперь это была я), двух моих помощниц, курьера — словом, весь штат тут же, при мне. Между столами, на подоконниках — везде, где можно, — в свободных мизансценах размещались штатные артисты отдела. Сегодня их много: будет собрание по случаю моего назначения. Среди присутствующих мелькают и знакомые лица — кое с кем встречалась прежде в Москве, с другими работала вместе в Саратове или Алма-Ате. Они подчеркнуто приветливы, всячески стараются подбодрить. Спасибо: ведь для многих других я явление чужеродное, неизвестно для чего «всунутое» к ним в отдел. Не эстрадница!

Меня представляют. Беру слово. Готовясь к встрече, наметила много нового, что, как мне казалось, должно зажечь артистов, заинтересовать зрителей.

Кукольных театров сейчас четыре — увеличим их число. Постараемся дать выступления мастеров слова в школах. Создадим эстрадные спектакли. Объединим артистов в бригады, разные жанры — единой темой. Летом, когда у детей каникулы, создадим «Веселые фургоны», превратим грузовики в сценическую площадку и прямо «с колес» будем давать веселые представления в пионерских лагерях, а для ребят, которые остались в городе, — на бульварах и скверах Москвы.

По комнате проходит одобрительный шумок — «идея» понравилась. Но далеко не все принимается таким образом. В ответ на предложение внести в программы лекций-концертов элементы театрализации, чтобы, выступая в школах, техникумах, клубах, шире приобщать детей к серьезной музыке, слышу:

— Театрализованные, нетеатрализованные — никому эти лекции не нужны. Скука. Да и вообще это вы там в ваших театрах привыкли подпирать актера режиссерами да декорациями, а эстрадник с публикой один на один, он сам себе и режиссер и декорация. Можешь «взять» публику за горло — работай, нет — иди в театр, там тебя «подопрут».

Любовь к противопоставлению театра эстраде, плохо скрытое «а мы лучше» для меня не новость. Говорю спокойно:

— А между тем «подпирать» эстраду надо. Подпирать новым репертуаром, заказывать его лучшим авторам и композиторам. Необходимо привлекать молодежь, нельзя считать, что, сделав один номер двадцать лет тому назад, можешь не волноваться и не работать над новым. Это особенно касается детского отдела. Дети сегодня — далеко не те, что во времена, когда мы с вами были детьми. Техника сказочно выросла, и зря некоторые фокусники думают, что их чудеса удивляют ребят: подчас только смешат своей наивностью. Эстраде больше, чем любому другому искусству, необходимо шагать в ногу со временем.
[1] [2] [3]