Глава 14

[1] [2]

Глава 14

...Ветер гнал по московским улицам палую листву. Медью плеснула осень на сады в боярских вотчинах. На Яузе, на Неглинной, в многочисленных ручьях и канавках ветром рябило воду. С серого неба светило холодноватое солнце. Торговый и тяглый люд подымался до света. Лотошники с рассветом были уже на улицах. Сыпали наперебой, словно грачи:

– Сбитень!

– Пирожки! Одна деньга пара!

Необычно рано через стрелецкие слободы катились на Москву повозки боярские, кареты, ехали всадники. Из-за тынов выглядывали заспанные посадские с нечесаными, всклокоченными бородами. Что это приключилось, что в такую рань бояре забеспокоились? Почесывая затылки, скатывались назад, за тын. Лениво ворчали псы на цепях.

На паперти Василия Блаженного, возле Успенского собора толпятся нищие, убогие, юродивые. Вдоль суровых стен Кремля медленно разъезжают конные. Лучи солнца играют на остриях пик. Конные следят за беспокойным, шумным людом – чтобы все было чинно, чтобы никакого злоумышления не содеяли.

Торжественно и мощно звонят колокола Ивана Великого. Восемь часов.

Через Красную площадь влетает в Спасские ворота запряженная четверней, с гайдуками на запятках, карета. Посадские и челобитчики, оттиснутые стрельцами к стене, только диву даются.

– Видно, вельможа заморский, – уверенно говорит один, с серьгой в ухе, почесывая здоровенной пятерней заросшее лицо.

Молодец в долгополой ферязи поблескивает из-под шапки насмешливыми глазами:

– Это ближний боярин, Василий Васильевич Бутурлин, а не вельможа заморский. У него шесть карет, сделаны в заморских краях, челяди без числа и даже два арапа...

Бородач, посмеиваясь, толкает под ребра молодца:

– Ты ему, видно, троюродным племянником приходишься?.. А?

Веселый хохот заставляет молодца нырнуть в толпу. А люди уже провожают взглядом новые кареты и повозки. Шепчутся:

– Бояре на совет собираются...

– Гляди, не только бояре, вон повозка торгового человека, Митрофана Шорина...

– А вон и запорожцы...

– Где?

– Да вот, гляди, в сизых шапках, в синих кунтушах...

– А я думал – наши...

– А известно, наши... Православные.

– К царю, значит, идут...

– К кому же, к тебе?

И снова хохот. Стрелец с алебардой недобро косит глазом: может, смех обидный? Но лотошник сует ему в руку баранку. Стрелец отворачивается.

Лотошник задумчиво роняет:

– Эх, быть войне, по всему видно...

Стрелец мирно оповещает:

– Польского короля воевать пойдем, чтобы запорожцев не трогал, над церквами православными не ругался...

Старичок без шапки, в убогом кафтанчике, подпоясанный веревкой, качал головой:

– Скажи, какой разбойник король, а еще помазанник... – Поймав на себе пристальный взгляд стрельца, закрыл рот ладонью, только головой покачивал.

Расталкивая локтями народ, пробирались к Спасским воротам подьячие.

Озирались заспанными глазами, хрипло ругались.

– Чего сбежались? На базар?..

Из толпы отвечали:

– Проспали, чернильные души, теперь вас в тайном приказе попотчуют...

Подьячие только отмахивались.

Статный, высокий парень сказал, как бы про себя:

– Я, люди добрые, из Севска, могу порассказать, как там король да хан народ обижают...

Толпа метнулась к нему:

– Расскажи, расскажи...

– Что говорить! – застыдился парень.

– А похвалялся... Все вы, севские, такие!

– Какие? – У парня глаза засверкали, руки сжались в кулак. – Какие?!

Насмешник отошел подальше.

Парень говорил:

– Люди там над Днепром-рекой на панов пошли, вольности себе добыли, католиков и шляхту из имений повыгоняли. А ведет их гетман Хмельницкий.

Теперь король польский все свое войско собрал, двинул тучею на украинскую землю... Что там делается! Чистое пекло!..

Из толпы кто-то недоверчиво сказал:

– Панов выгнали?.. Сколько хлебнул с утра?

– Вот те крест!.. – парень размашисто перекрестился. – Всех панов польских повыгоняли...

– Польских... – разочарованно протянул тот, который возражал.

– А ты каких же хотел? – насмешливо спросил парень.

Человек в черном кафтане, резнув ладонью воздух, решительно бросил:

– Всех.

Худощавый монах в засаленной рясе беспокойно водит глазами.

Втискивается в круг людей и гнусаво тянет:

– Попов, аки язычников, нехристи польские солдаты за бороды таскают, церкви пустошат, лошадей там держат, над стародревними храмами ругаются...

Хула и скверна...

А сам глазами так и впился в того, в черном кафтане, вот-вот проглотит.

– Максим! – сосед дернул за рукав человека в черном кафтане. – Ты от этого ворона подале держись. Беспременно донесет. Дай я тебя заслоню...

Он проталкивается вперед и расправляет крепкие, широкие плечи. Монах вытягивает шею, вертит головой, – того, в черном кафтане, уже не видно. А этот пристает:

– Расскажи, святой отец, расскажи, какое там неслыханное зло деется...

Монах что-то бормочет под нос, шныряет беспокойными глазами поверх голов. Но человек в толпе – как щепка в водовороте, разве ухватишь?

...Гудит и гудит Иван Великий! На Девичьем Поле играет трубач. Одного за другим выводят стрельцы застоявшихся коней. Сотни строятся под значками. Тут уже знают: царь нынче будет делать смотр войску, скоро выступят полки в порубежные земли. Идет молва, что полки из Брянска, Путивля, Севска уже перешли рубеж.

В Кремле, в Грановитой палате, сегодня тесно. Час ранний, а думных людей множество. Боярину захудалому или стольнику, а тем более дьяку, нечего и думать поближе к царскому трону пробиться. Задние вытягивают шеи.

Сосед шепчет соседу:

– Гляди – Бутурлин...

– Боярин Григорий Пушкин...

– Милославский... А ферязь какая, ферязь, небось, ефимков пятьдесят стоит...

– Князь Волконский... Только из Польского королевства вернулся...

– Никон, Никон...

Стало тихо. Патриарх, высоко держа голову, неторопливо подходил к трону. Царь Алексей Михайлович быстро шел ему навстречу. Приложился к руке. Никон благословил царя. Возвратились к трону вместе. У царя лицо строгое, брови сведены вплотную. Ближние бояре становятся по сторонам трона. Под стенами снова шепот:

– А эти кто, в синей одежде?

– Послы от Хмельницкого...

– Ишь ты!
[1] [2]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.