27
[1] [2]27
Знакомый Лене бывший часовщик жил в новом кооперативном доме на улице Гоголя - роскошный проект, лифт, просторные квартиры с огромными застекленными лоджиями…
Пока шли от трамвая и поднимались в лифте, Леня рассказывал про хозяина - когда-то, лет двадцать назад, тот контролировал чуть ли не весь здешний часовой рынок. Но потом, многозначительно добавил Леня, переключился на другие дела. Вере было все равно - кто и на что там переключился, она как раз обдумывала, как сочетать в смесях контрастные тона, - но иногда она спохватывалась, что Леня обидится, и тогда задавала какой-нибудь вопрос, как правило, невпопад, и он снисходительно смеялся. Вообще казалось, что при всей своей предупредительности и абсолютной преданности, Леня никогда не принимал ее всерьез. Она и сейчас спросила - на что же тот переключился?
- На камушки, - ответил Леня.
- На… камушки? - удивленно переспросила она. Они ехали в лифте - зеркальном, но уже обоссанном. Леня расхохотался и подмигнул: - Да-да… Верочка, ну-ка, как вы себе представляете эти камушки? Ну-ка?
Явно ждал, когда она сморозит какую-нибудь глупость.
- Идите на фиг, - сказала она добродушно.
***
…Сквозь окно столовой видно было, как на лоджии наклонялась над гладильной доской совсем еще молодая жена часовщика. Сам он был уже в преклонных годах, хотя отлично держался - худой, подтянутый, одетый в спортивный импортный костюм. Судя по всему, и в молодости увлекался спортом: в проеме двери, ведущей в столовую, заставленную громоздким румынским гарнитуром, видна была на стене увеличенная коричневатая фотография, из довоенных, добросовестных, - длиннорукий длинноногий молодой человек в теннисках, с ракеткой на плече, стоит в белых трусах и майке, неулыбчиво смотрит в объектив…
Он сам открыл им дверь и был довольно любезен, - приветливым его никак нельзя было назвать… По ходу дела Вера поняла, что Леня когда-то оказал ему услугу, очередную в ряду бесчисленных услуг, которые он оказывал походя, словно не замечая, самым неожиданным людям.
- Проходите в столовую, - пригласил хозяин, указывая направление левой рукой в перчатке телесного цвета, - некомплектной рукой, всего с двумя пальцами. Этими пальцами он и взял, как пинцетом, протянутый Леней кулон, положил его на правую ладонь, молча осмотрел…
- Ну что ж… - сразу сказал он… - Это "Лонжин", швейцарская фирма… Часики на анкерном ходу, между прочим…
- Значит, они серебряные? - спросила Вера. Часовщик улыбнулся одними губами… впервые поднял на не глаза. Несколько секунд они так смотрели друг на друга. Он - удивляясь. Обычно мало кто выдерживал его прямой немигающий взгляд. Девушка смотрела на него спокойно, внимательно, не отводя глаз. Черным гвоздиком в серую радужку вбит зрачок.
На пороге лоджии показалась жена часовщика со стопкой наглаженного белья, поздоровалась, прошла в соседнюю комнату.
- Они платиновые, - наконец проговорил хозяин негромко.
Леня присвистнул, рассмеялся:
- Ну надо же! Юрий Кондратьич… а вот эти стеклышки вокруг…
- …это небольшие, но хорошей огранки бриллианты… А вот почему часы не идут… сейчас увидим… - Он поднялся, отошел к столику у окна, впритык стоящему к подоконнику, заставленному разными жестяными и картонными коробочками, придвинул старый табурет и натянул на голову какой-то стаканчик на резинке, прилаживая его к глазу…
Несколько минут прошли в тишине, нарушаемой только тихим позвякиванием часовых инструментов о плоскую тарелочку…
Вера с Леней молча оглядывали этот небедный дом, лишенный, впрочем, малейшего отпечатка хозяйских привычек, любовей, интересов, душевного тепла… если б не стол с инструментом у окна…
Жена Юрия Кондратьевича вышла из кухни, поставила на полированный журнальный столик угощение - ляган с тремя изобильными, только что ополоснутыми водой, кистями черного винограда; вышла опять на лоджию и, перегнувшись, стала кричать во двор: "Ко-остя! Ко-остя! Обедать, уроки делать!" - снизу что-то неразборчиво, но своевольно канючил невидимый Костя…
…Наконец часовщик поднялся, подошел к гостям, двумя пальцами держа и чуть раскачивая на цепочке кулон.
- Вот и все, - сказал он, - всего-то навсего почистил механизм, продул его… Идут как новенькие…
- Юрий Кондратьич, вы - волшебник! - воскликнул Леня. - Мне бы хотелось как-то отблагодарить вас!
- Да что вы, - снисходительно усмехнулся хозяин, - это такая чепуха… - И протянул кулон Вере:
- Носите на здоровье! Они вечные… Наверное, память?
- Да… - сказала она… - да, мне их оставил… отец! Впервые в жизни она назвала дядю Мишу отцом, и не знала - что заставило ее произнести эту фразу в чужом, отчего-то тягостном ей, доме, который она сейчас покинет навсегда.
Спросила - где туалет, поднялась и вышла…
Леня все восхищался мастерством хозяина, повторял, что для него в жизни важнее всего - уровень мастерства, которым человек владеет…
- Берегитесь, - проговорил Юрий Кондратьевич, предостерегающе поднимая инвалидную руку в перчатке. - Это не лучшая шкала для определения человеческих качеств. А что, - спросил он, - чем, кстати, занимается эта серьезная девушка, и каков уровень ее мастерства?
Леня широко улыбнулся, снял очки и, протирая их своим, как говорила Вера, "вечно-безупречным" платком, сказал:
- Она - художница! И очень талантливая… Но это как раз тот случай, когда бы мне хотелось, чтоб она была просто…
Вернулась Вера, и Леня не закончил фразы. Он тоже поднялся - попрощаться…
Когда за гостями захлопнулась дверь, из кухни вышла жена часовщика…
- Не могу загнать его обедать, - сказала она…