***

– Ну ты там посматривай, – сказал мне отец перед отъездом, – поглядывай там насчет наших… Поразыскивай. – Пап, – возражала я терпеливо, – пять веков прошло. Какие там наши? – Ну ты все ж посматривай, – упрямо повторял отец, – поглядывай… Все-таки твои предки. – Предки-шмедки, – роняла мама. – Оставь ее в покое с твоими липовыми бумагами. Очевидно, она имела в виду тот поминаемый отцом лист с генеалогическим древом, который в отцовской семье хранился, но в годы эвакуации был утерян. Там, на черенке одной из обрубленных веточек, – так утверждает папа, – сидел одинокий шлифовщик стекол Барух (Бенедикт) Спиноза. – Ну уж, – сказал отец, – липовые или не липовые, да только без цыганщины. Это он имел в виду мамину фамильную романтическую историю с прабабкой-цыганкой, где-то описанную мной. – Так что разведай, – напутствовал меня отец, – что-то об истории рода. – Рода-шмода… – бормотала мама. – Не поддавайся на цыганские провокации, – сказал отец. А мне вдруг пришли на память цыганские романсеро Гарсиа Лорки. Все эти благоговейно вызубренные в девятом классе, в дрожи первой влюбленности…