ЧАСТЬ ПЕРВАЯ (1)
[1] [2] [3] [4]— Здравствуй, — сказала женщина, мягко от него отстранилась и сказала Никольскому тоже: — Здравствуйте.
— Добрый вечер, — склонил голову Никольский. Больше всего ему хотелось сейчас удрать.
— Вы познакомьтесь, — бесцеремонно предложил Финкельмайер. И, конечно, не позаботился представить их друг другу: он все возился со своим пальто, подбирая рукава, которых, казалось, было великое множество, и они без конца вываливались, едва Арон успевал их подоткнуть…
— Леонид, — представился Никольский.
— Данута, — сказала женщина и протянула ему ладонь. Начался диалог, касавшийся только двоих, Финкельмайера и Дануты, так что у Никольского оказалось довольно времени, чтобы достать сигареты и спички, закурить, не раз и не два затянуться и ощутить, как хмель понемногу сходит. Он слушал и не слушал, больше смотрел на них и что-то там отмечал про себя: а она хороша… женственна… какой же это акцент?.. полячка?.. эстонка?.. странная пара… если он с нею спит, ему повезло… но он удивительный тёпа…
— …только что на дежурство, — говорила она.
— Я же знаю, что смена:..
— Как раз двенадцать.
— Вот я и дождался. Прилетели, ну что я пойду? — ты уйдешь сюда…
— Я письмо получила. Ты мое получил? Я писала, что эту неделю в ночь…
— Получил, получил, вот-вот, я и рассчитал, как удачно!
— Ты усталый. Ты пил. У тебя неприятности.
— Неприятности, неприятности… мит компот!
— Будешь долго?
— Я знаю? Хочу быть долго, хочу быть много… — Финкельмайер вдруг рассмеялся.
Никольский подумал: "Бальмонт: Хочу быть сильным, хочу быть смелым, хочу одежды с тебя сорвать".
— Почему ты смеешься?
— Ах, Дана, прости, я пил, я веселый… Неделю? Не знаю.
— Будешь, как нужно. Хорошо. Я так рада. Ты прилетел.
— Прилетел. Ох, до чего же мне там надоело!
— Отдохнешь.
— Отдохну, не отдохну — я очень рад тебя видеть…
«…Я рад, ты рада, он, она, они рады, и так далее в том же духе», — меланхолично говорил про себя Никольский. Бестолковые слова, за которыми неприкрыто слышалась нежность любовников, вызвали в Никольском раздражение, и он отошел к окну. Черт возьми, они найдут, где переспать, а я пока что без ночлега, и неизвестно, есть ли хоть одно паршивое место в этом паршивом отеле, сгорел бы он к матери!..
Погода за окном явно менялась. Там теплело: пурга уже не крутила, теперь уже ветер с треском бил по стеклам жесткой крупою. Долго ли эта парочка будет стоять вот так, друг перед другом? В стекле он видел их отражения. Совсем оглупели, предвкушают близкие развлечения… До чего же тошно! Ему было по-пьяному жалко себя…
— Леонид! — впервые назвав его по имени, окликнул Финкельмайер. — Пойдем, Дана сейчас все устроит.
[1] [2] [3] [4]