Спиноза

[1] [2] [3]

Спиноза

В XVII веке Амстердам, коммерческая метрополия Запада, стал местом пребывания наиболее важной колонии марранов в Европе. Хотя «португальцы» не сыграли той решающей роли в экономическом процветании Нидерландов, которую им иногда приписывают, они заняли ведущие позиции в некоторых областях деловой жизни, таких как импорт колониального сахара, пряностей, торговля драгоценными камнями. Они поддерживали особенно тесные связи с Новым Светом, будь то голландские колонии или даже испанские владения, где столько их собратьев по судьбе пытались в эту эпоху найти укрытие. В самом Амстердаме они создали не имеющую себе равных в диаспоре индустрию еврейского книгоиздательства и публиковали переводы Библии для протестантов. Начиная с 1675 года стала издаваться еврейская газета «Gazeta de Amsterdam». В характерной для своих читателей манере эта газета обсуждала любые темы за исключением специфически еврейских. Мы уже отмечали, что «португальцы» чрезвычайно высокомерно относились к скромным германским евреям, прибывшим на постоянное жительство в Амстердам по их следам, и избегали контактов с ними. Те же со своей стороны подвергали сомнению их ученость и набожность, уверяя, что «сефарду легче стать больным, хромым или слепым, чем образованным иудеем». Разумеется, это было преувеличением, и в «голландском Иерусалиме» получали образование первоклассные знатоки Закона; но бывшим марранам потребовались поколения для того, чтобы стать настоящими иудеями.

Ключевая проблема возникла благодаря самой диалектике возвращения в иудаизм. Если с одной стороны вероотступничество марранов было для них источником угрызений совести и морального кризиса, то с другой стороны им нелегко было возвращаться под иго Закона, склоняться перед строгими предписаниями предков после перерыва в несколько поколений. Здесь находится причина конфликтов, которыми отмечена жизнь их общин, озабоченных достойным поведением своих членов как по причине религиозного рвения, так и из чистой осторожности, чтобы не навлечь на себя опасное обвинение в безбожии со стороны христианских властей. Мы уже видели, как жизненные противоречия марранов привели некоторых из них к саббатианской ереси и прославлению их отступничества. Другие, позаимствовав у каждой из двух теологии обвинения, направленные против противоположной стороны, приходили к сомнениям и неверию. Это было тем легче, что, несмотря на все превратности судьбы, еще не исчезла память о традициях скептицизма у испанских евреев, каковые продолжали стимулировать полемику и борьбу идей, по-прежнему потрясавшую их лишенное корней потомство.

Какова истинная природа Бога? Что такое сам человек? Что следует иметь в виду под словом «душа»? Существует ли иной мир? Возможно, в истории не было другой группы людей, которая с таким рвением занималась бы поисками абсолюта, как интеллигенция марранов. Эти дискуссии не прекращались перед входом в синагогу; и, наверное, не было подростка, которого они захватывали бы сильнее, чем юного Баруха Спинозу, учащегося раввинистической школы «Эц Хаим» в Амстердаме.

Казалось, однако, что ничто не предвещает юному талмудисту, что он сумеет потрясти основы всех традиционных верований и станет прототипом «еврейских разоблачителей» Нового времени. Он родился в Амстердаме в 1633 году в семье, похожей на множество других. Его отец исповедовал католичество в Нанте прежде чем обосноваться в «голландском Иерусалиме», где он вернулся к иудаизму и основал торговый дом. Ребенком Спиноза часто должен был присутствовать при унизительном наказании Уриэля да Косты в синагоге, но об этом не известно ничего сколько-нибудь определенного. Он рос в богатой и почтенной семье. Достигнув зрелости, молодой Барух стал помогать отцу в его делах и даже принял участие в руководстве делами фирмы после его смерти. Еще в 1655 году он делает пожертвование в пользу бедных синагоги. Его сочинения свидетельствуют о первоклассном еврейском образовании; по сути дела, сведения, которыми мы располагаем о его юности, крайне скудны, но известно, как разразился большой жизненный кризис его жизни, последовавший, без малейшего сомнения, за медленным созреванием под сенью раввинистической школы.

В 1655 году в Амстердаме объявился привлекательный персонаж, «бесстрашный в словах, сторонник всего нового, безрассудный в своих рассуждениях, любитель парадоксов и, что было еще хуже, ужасного нрава», как многие ему подобные. Этот человек, доктор Хуан де Прадо, родившийся в Кордове и получивший образование в испанских университетах, вернулся к иудаизму в Нидерландах в 1638 году и с тех пор вел беспокойную и бродячую жизнь, в ходе которой он развлекался тем, что сеял философские сомнения в душах юных евреев; это не мешало ему получать пособия от еврейских общин. Амстердамская община под угрозой лишить его средств к существованию потребовала, чтобы он публично отрекся от своих взглядов, на что гибкий марран охотно согласился с тем, чтобы немедленно приняться за старое. В результате даже возник вопрос о том, чтобы послать его в колонии, «оказав щедрую помощь».

Разумеется не Хуан де Прадо посвятил Спинозу в тайны философии. Молодой Барух оказался замешанным в возникшем скандале, но его душа оказалась совсем другого закала, чем у его соблазнителя. Отказавшись от всех комромиссов, презрев пансион, предложенный ему, чтобы «отвратить его от ложного пути», он пошел на то, что его заочно предали анафеме и «исключили из народа Израиля». Он был вынужден порвать со своей семьей и со всем своим окружением в родных местах. В качестве вольнослушателя он ходил на занятия в Лейденском университете, а также посещал «в доме Дона Жозефа Гуэрры, кавалера с Канарских островов, проживавшего в Амстердаме для лечения проказы», весьма пестрое общество, состоявшее из более или менее вольно настроенных евреев и опьяненных воздухом свободной Голландии испанцев. Двое из этих испанцев по возвращению в Мадрид донесли инквизиции некоторые подробности касательно Спинозы и тех взглядов, которые он высказывал. Последний сетовал, что никогда не был в Испании и выражал намерение посетить ее. Кроме того вместе с Прадо они «сожалели об отсутствии пожертвований, которые им выдавали в синагоге, как и вообще о контактах с евреями». Но это не мешало им «быть удовлетворенными своими атеистическими заблуждениями, ибо они полагали, что о существовании Бога можно говорить только в философском смысле, что душа умирает вместе с телом, и поэтому они не нуждались в вере».

Вероятнее всего, именно в это время Спиноза написал свою ныне утраченную «Апологию», полную нападок на евреев и иудаизм. Некоторые отрывки из нее он включил в свой «Теолого-политический трактат». Но гораздо важнее было то, что он завершил свое образование, овладев всеми знаниями, накопленными к тому времени, от классиков античности до Декарта, с которым он в детстве мог встречаться на улицах Амстердама.

Инцидент, оставшийся неясным, – видимо, это был удар ножом, нанесенный ему в 1660* году еврейским фанатиком, – побудил его покинуть Амстердам и обосноваться сначала в предместьях Лейдена, а затем в Ворсбурге, недалеко от Гааги. Отныне его общество составляли несколько друзей и голландских поклонников, а также путешествующие иностранцы, привлеченные его постоянно возраставшей репутацией эрудита и мудреца.

После визита к нему Лейбниц охарактеризовал его как «еврея из Гааги, предсказывающего поднимающуюся в Европе революцию». Принц Конде, главнокомандующий французской армией, пригласил его в свой лагерь. Если судить по положению друзей и покровителей, которых он смог завести, его шарм и влияние были неотразимы. Пансион, назначенный знаменитым Жаном де Виттом, а также кое-какие завещания позволили ему продолжать свои размышления, не испытывая нужды, к тому же его вкусы отличались скромностью. В соответствии с предписаниями талмудистов он овладел ремеслом и в свободное время полировал оптические линзы. Его образ жизни и добродетели в основном соответствовали мудрости его предков. Но он не женился (подобно многим другим гениальным философам от Паскаля до Кьеркегора), и нет никаких сведений о его связях с женщинами. Его дар философской концентрации и любовь к чистому знанию облегчали ему его одиночество.

Для традиционных порядков той эпохи призыв Спинозы к «естественному свету разума» был взрывоопасным, несмотря на все предосторожности, к которым он прибегал, чтобы уменьшить его крайние последствия. Осторожность была его девизом: единственным значительным произведением, опубликованным им при жизни, причем анонимно, был «Теолого-политический трактат» – выступление в защиту свободы мысли. Этот трактат принес ему множество неприятностей. По отзывам его противников сей трактат «был написан в аду евреем-вероотступником». В самом деле, его судьбой была жизнь на перекрестке всех культур, иудаизма и христианства, Испании и Нидерландов, но одновременно и всех разновидностей фанатизма: как инквизиторов, которые преследовали его за происхождение, так и его собратьев, проклявших его.
[1] [2] [3]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.