Глава 3. МУР против ФСБ (1)

Чтобы сорвать мирные переговоры, ФСБ провела в Москве серию терактов. Поскольку взрывы без жертв на москвичей должного впечатления не производили, ФСБ приступила к терактам с жертвами. Обратим еще раз внимание на то, насколько своевременно производятся теракты сторонниками войны и насколько невыгодны они сторонникам мира в России и самим чеченцам.

11 июня 1996 года в десятом часу вечера на Серпуховской линии московского метро, станция «Тульская», прогремел взрыв в полупустом вагоне поезда. Четверо погибли, двенадцать человек были госпитализированы. 11 июля, ровно через месяц, происходит теракт в троллейбусе 12-го маршрута на Пушкинской площади: шестеро раненых. На следующий день, 12 июля, взрывом уничтожается троллейбус 48-го маршрута на проспекте Мира. Двадцать восемь человек ранены. По Москве упорно распространяется информация о «чеченском следе» терактов (хотя террористов не поймали и, соответственно, не определили, чеченцы они или нет). Мэр города Юрий Лужков прямо на месте взрыва последнего троллейбуса, до проведения предварительного расследования, объявил, что выселит из Москвы всю чеченскую диаспору, хотя у мэра не было никаких доказательств.

Однако вторая волна террора, как и первая, не привела к резким изменениям в общественном мнении. В начале августа 1996 года боевики с боями прорвались в Грозный, а в конце августа секретарем СБ Александром Лебедем и новым президентом Чечни Асланом Масхадовым были подписаны Хасавюртовские соглашения. Сторонники войны в Чечне проиграли. Террористические акты в Москве прекратились – до начала новой операции ФСБ по разжиганию очередной чеченской войны.

Кто именно из сотрудников ФСБ организовывал взрывы в Москве летом 1996 года, сказать трудно. Лазовский был под арестом. Но очевидно, что в распоряжении ФСБ было много аналогичных структур, причем не только в Москве. Так, 26 июня 1996 года газета «Сегодня» опубликовала заметку об эфэсбешной преступной организации в Санкт-Петербурге. Она состояла «преимущественно из бывших сотрудников КГБ». Создав несколько фирм, бывшие чекисты кроме «чистой» коммерции торговали пистолетами, взрывчаткой и наркотиками, а также занимались переправкой из Германии в Россию угнанных «Мерседесов» и «БМВ».

Наконец, взрывы в Москве могли организовывать оставшиеся на свободе люди группировки Лазовского. Основания для этой версии серьезные.

В феврале 1996 года в Москве возле ломбарда на Большой Спасской улице сотрудники МУРа при попытке продать револьвер «Таурус» задержали некоего Владимира Акимова, оказавшегося бывшим шофером Лазовского. Под влиянием сообщений СМИ о новой волне терактов на транспорте в Москве в июне-июле 1996 года находящийся под следствием Акимов стал давать показания о взрыве автобуса 27 декабря 1994 г. «Сегодня, находясь в СИЗО-48/1 и видя политическую ситуацию по телевизору, – писал Акимов, – считаю своим долгом сообщить о взрыве автобуса…».

Акимов сообщил, что 27 декабря вместе с Воробьевым выехал на «рекогносцировку» к автобусной остановке «ВДНХ-Южная» на «Жигулях». Были намечены пути отхода. Вечером того же дня на той же машине, оставив ее недалеко от конечной автобусной остановки, Акимов и Воробьев вернулись на проспект Мира, где сели в «ЛиАЗ» 33-го маршрута. Когда в автобусе осталось несколько пассажиров, показал далее Акимов, он и Воробьев заложили бомбу мощностью в 400 г аммонита под сиденье у правого заднего колеса. Выйдя на конечной остановке, Акимов пошел прогревать машину, а Воробьев привел бомбу в действие с помощью дистанционного устройства.

Утром 28 августа 1996 года к тому времени отставной подполковник Воробьев был арестован Цхаем в момент, когда шел на встречу с сотрудником ФСБ, и доставлен в МУР на Петровку, 38, где он, если верить приговору суда, все без утайки рассказал столичным сыщикам, в том числе и то, что является внештатным сотрудником ФСБ.

Вскоре Акимов от своих показаний отказался, хотя они были даны в письменной форме. Отказался от своих показаний и Воробьев. Мосгорсуд под председательством Ирины Куличковой, очевидно, под давлением ФСБ, снял с Акимова обвинение в соучастии в теракте и приговорил к трем годам за незаконную продажу револьвера. Так как обвинительный приговор выносился в конце апреля 1999 года и свои три года он провел под следствием, Акимов вышел из зала суда на волю.

Воробьев, в свою очередь, был приговорен к пяти годам лагерей. Суд был закрытым. В зал заседаний не пустили даже родственников подсудимого. ФСБ дала Воробьеву как своему сотруднику положительную характеристику, которая была подшита в уголовное дело. В последнем слове Воробьев заявил, что дело против него сфабриковано теми, кто хочет бросить тень на ФСБ и на него как внештатного агента спецслужбы. Сам приговор он объявил «издевательством над спецорганами». Позже Верховный суд РФ снизил Воробьеву срок до трех лет (которые Воробьев к тому времени фактически провел в заключении). В конце августа 1999 года Воробьев вышел, хотя и Акимов, и следователи считали его причастным к терактам 1996 года. ФСБ еще раз доказала, что не бросает своих сотрудников и в конечном итоге добивается их освобождения.

О причастности к летним взрывам группировки Лазовского Цхаю стало известно из еще одного источника – от Сергея Погосова. В конце лета – начале осени 1996 года от оперативного источника была получена информация, что в Москве в центре города (в районе Нового Арбата, недалеко от Дома книги и кинотеатра «Октябрь») в квартире 100—150 кв. м на верхнем этаже проживает некто Сергей Погосов. В квартире на первом этаже того же дома находился офис его фирмы. По имевшимся оперативным данным, Погосов был непосредственно связан с Лазовским и его боевиками. Были установлены и взяты на контроль телефоны Погосова: домашний 203—1469, рабочий 203—1632 и мобильный 960—8856. Они прослушивались в течение двух недель по заданию 1-го отдела Управления антитеррористического центра (АТЦ) ФСБ (бывший УБТ). Из прослушивания стало известно, что Погосов оплачивает адвокатские расходы арестованного Лазовского и собрал крупную сумму на взятки для его освобождения. На квартире Погосова также хранились деньги, предназначавшиеся для боевиков Макса.

Информация была доложена Цхаю, который лично получил в прокуратуре санкцию на проведение обыска в квартире и офисе Погосова в рамках расследования уголовного дела Лазовского. Через несколько дней обыск был проведен 12-м отделом МУРа совместно с 1-м отделом АТЦ ФСБ РФ (бывшими подчиненными Платонова). Обыск длился почти до утра. В квартире Погосова под кроватью нашли мешок, в котором находились 700 тысяч долларов. Рубли никто даже не брался подсчитывать, так как они лежали везде, даже на кухне в банках из-под крупы. Кроме того, в квартире обнаружили кокаин (подруга Погосова была наркоманкой). В офисе на первом этаже были найдены мобильные телефоны, один из которых был зарегистрирован на Лазовского. Погосова и его подругу забрали в милицию, но в тот же день арестованных увез сотрудник московского УФСБ. Изымать деньги милиция не стала. Налоговики заявили, что к ним все это не имеет отношения, и вообще не приехали. Уголовного дела по факту обнаружения кокаина не завели. Получалось, что ни деньги, ни хозяин квартиры никого не заинтересовали.

Зная нравы, царящие в российских силовых ведомствах, Погосов решил, что пришедшие к нему люди его вывезут и убьют. Чтобы спасти себя, он дал подписку о готовности сотрудничать (под псевдонимом Григорий) и рассказал одному из оперативных сотрудников о делах Лазовского и его связях в московском УФСБ.
[1] [2] [3] [4]