Афанасьевич. Выход из мёртвого пространства (4)

На аэродроме день и ночь гудели моторы. Истребители шли на разведку и штурмовку вражеских войск, сопровождали бомбардировщики. Почти ни один вылет не обходился без схватки с врагом. По ночам же начиналась боевая работа "легких бомбардировщиков" - учебных самолетов У-2, которых солдаты окрестили "кукурузниками". Оружейники подвешивали на У-2 две стокилограммовые бомбы. Летчики успевали сделать несколько вылетов за короткую летнюю ночь: линия фронта была почти рядом. Удивительно, но все эти практически беззащитные самолеты возвращались целыми н невредимыми... Правда, и летали на них не обычные летчики, а инструкторы летных школ и аэроклубов. Как правило, У-2 подкрадывался к цели с приглушенным мотором и некоторое время парил в воздухе. К передовой немцы обычно подвозили кухни, вот и стремились летчики с У-2 сбросить бомбы именно во время раздачи еды.

А в это время немецкие войска вышли уже в район восточнее Острогожска, намереваясь окружить наши войска. Чтобы избежать окружения, мы были вынуждены отступать.

9 июля началось наступление немцев и на Южном фронте. В этот день около села Ахтырское погиб Волков, пропал Уфтюрский, был сильно поврежден самолет Шапхаева.

Как рассказывал прибывший с пополнением сержант Давыдов, дело было так. Пятеркой пошли на разведку. Возле Ахтырского заметили три пары "худых", которые начали поочередно атаковать наших с разных сторон. Вдруг впереди замаячила еще пара "мессершмиттов". Замкомаска Плотников дал команду построить "круг". Кружили, отбивались. Но тут один из "худых" нырнул под машину Волкова. Волков его атаковал и сбил.

Но строй-то уже распался, да и высота потеряна. Не успели сомкнуться, как пара "худых", кружившая в стороне, атаковала Волкова и Шапхаева. Волкова сбили сразу, Шапхаеву срезали киль вместе с рулем поворота. Куда делся Уфтюрский никто не видел. Пять "худых" отвалили, одна пара продолжала атаковать сверху, стараясь добить Шннхаева. Плотникову с Давыдовым пришлось отбивать их атаки почти до самого аэродрома.

Место, где упал самолет Волкова, запомнили хорошо. Поохали туда, привезли убитого Сашу в Гречишкино. Там и похоронили.

Именно тогда меня приняли кандидатом в члены Коммунистической партии. Собрание проходило ночью. Лишних слов не говорили. Проголосовали единогласно.

20 июля наши истребители перелетели на аэродром Нижне-Ольховая, куда еще раньше отправили передовую команду технического состава. В Гречишкине осталась только небольшая группа техников, чтобы выпустить в полет У-2, которые должны были нанести отсюда бомбовый удар, н садиться уже в Нижне-Ольховой.

Ночью снялся и батальон аэродромного обслуживания. Остались автомашина-стартер да шесть человек. И я среди них. Рано утром, проверив все землянки и капониры, убедились, что ничего не оставлено, и выехали в Нижне-Ольховую. Попадал я в жизни во многие передряги, но это путешествие, начавшееся довольно мирно, никогда не забуду.

Первым делом, проехав километров десять, сломалась машина. Вышел из строя задний мост. По идее, надо было не мешкая поджечь машину и двигаться дальше пешком. Но заупрямился шофер стартера:

- Я на нем с первого дня войны. Неужели еще кто-нибудь отходить не будет? Вот и попрошу, чтобы взяли на буксир. А поджечь машину - дело недолгое.

Что нам было делать? Оставили шофера, двинулись дальше пешком. По дороге встретили пехотинцев, которые торопливо окапывались. Командир роты внимательно проверил наши документы и, лишь убедившись, что мы из авиационной части, нехотя пропустил. В большом селе Петровка, где у колодца солдаты поили лошадей, попали под мелкие бомбы, сбрасываемые с итальянских истребителей "Макки-200". Были убитые и раненые, но из нашей группы никто не пострадал: успели укрыться. "Надежнее" всех укрылся я, решив переждать налет в яблоневом саду. Когда истребители улетели, я обнаружил, что нахожусь прямо на крыше склада боеприпасов.

Прошли еще несколько километров. Единственно, кого встретили, это несколько бойцов, с обреченным видом сидящих возле своих тяжелых орудий. Оказывается, у них нет снарядов. Нет и никакой ясности, появятся ли тягачи, чтобы увезти пушки.

- Да как же так? - возмутился Иван Свинолупов, оружейник нашей эскадрильи.

- Да вот так! Интересно, а где ваши самолеты? - срывающимся голосом ответил ему пожилой артиллерист. - Вот мы от самого Харькова топаем. То снарядов нет, то тягачей. А это из-за того, что воздушного прикрытия никакого. Подорвем пушки и будем отступать. - Солдат устало опустил голову.

Пошли дальше. Наступил вечер, и авиация прекратила налеты. Вскоре нагнали женщин, которые сопровождали большой табун лошадей. Женщины обступили нас:

- Солдатики, родные! Берите лошадей и уходите! Нам с этой живностью все равно от фашиста не поспеть!

Мне достался старый смирный конь, но вот беда: верхом я никогда в жизни не ездил. Надо мной взял шефство сибиряк Ваня Свинолупов. Но ехали всю ночь: плохим наездником оказался не я один.

Когда на рассвете добрались до Нижне-Ольховой, самолеты уже взлетали: полк перебазировался дальше на восток, в район Погорелого. Готовились к отправлению и машины с техническим составом. Я едва успел забраться на замыкающий колонну грузовик. В сосновом лесочке остановились, пережидая налет немцев, потом двинулись дальше.

Но уж если не везет, то не везет. Лопнула камера! Проклиная все на свете, шофер снял колесо, развел костер, принялся за вулканизацию камеры.

Пока он занимался этим, как мне показалось, прошла целая вечность. Вокруг безлюдно, слышны глухие разрывы бомб. Что же делать, надо принимать решение. Посмотрел, чем загружена машина: аэродромное имущество да чемоданы с личными вещами летчиков. Среди них и вещи тех, кто погиб. Их полагалось отправлять родственникам, но разве сейчас полевой почте до этого?

Наконец поставили колесо, отправились дальше. Хорошо, что у меня была карта этого района - вплоть до Ростова-на-Дону. К утру добрались до Погорелого, но там уже никого не застали. Улетели. Но куда?

Стал прикидывать: если оборона пойдет по Дону, то место авиаций - за Доном. Значит, надо двигаться на Ростов. Несколько раз по пути нас обстреляли с самолетов, но ничего - обошлось. Проехали по улицам словно вымершего Ростова, впереди - мост. Его охраняют зенитчики, проверяют документы. Смело вру, что сопровождаю аэродромное имущество полка, находящегося в Батайске. Нашего полка там, разумеется, нет, но он забит другими авиационными частями, кто проверит?

Поехали дальше, заворачивая по пути на все встречающиеся аэродромы, расспрашивали, не знает ли кто, где базируется наш полк. Казалось бы, мы не могли не вызвать подозрения, но провожали нас равнодушными взглядами. Видимо, таких, как мы, потерявших свою часть, было тогда немало. Не арестовывать же всех, не отдавать под трибунал.

Ни одном из аэродромов я увидел человека, который показался мне знакомым. Подложив под голову парашют, он спал под крылом самолета. Подошел ближе, вгляделся: точно, Вадим Фадеев. Эх, жалко будить! Но Вадим уже сам открыл глаза:

- Георгий! Ты откуда?

- Оттуда! - махнул я рукой. - Полк свой ищу.

- Как там наши?

- Петю Откидача сбили... Саша Волков погиб...

- А Истрашкин, Плотников, Шумов?

- Знаю, что из Нижне-Ольховой взлетели, а что дальше мрак и туман.

- Веселенькие дела! - даже присвистнул Вадим. - Ну и как тебе двести двадцать седьмой?

Какой двести двадцать седьмой?

- Да приказ Верховного! Ой, ты же ничего не слышал. Приказ драконовский вчера читали: ни шагу назад, стоять насмерть, за отступление без приказа высшего командования - расстрел. Ты-то по приказу отступаешь? А то смотри...

- Вадим, твои шутки...

- Хороши шутки! До Волги допятились! Кстати, в том приказе сказано, что кое-чему надо и у врага учиться. Вот это точно!
[1] [2] [3] [4]