Афанасьевич. На развалинах третьего рейха, или маятник войны (23)

После того как американское правительство поняло, что США не удастся победить Россию в атомной войне, разрабатывается новый, долгосрочный план разрушения Советского государства, но это уже тема другой главы.

Я продолжал работать на демаркационной линии, которая постепенно превращалась в обустроенную границу между двумя суверенными государствами ФРГ и ГДР.

На границе в некоторых местах были построены стационарные заграждения. Пограничную службу вместе с советскими подразделениями начала нести и специально созданная в ГДР пограничная полиция, для которой строились казармы или использовались подходящие для этой цели здания, а также передавались ей казармы, которые занимали наши воинские части, находящиеся вблизи границы.

Эти немецкие формирования пограничников подчинялись начальнику полиции ГДР. Возглавлял ее в то время доктор Фишер, известный антифашист, который долго жил и работал в СССР, воевал в интернациональной бригаде в Испании.

Я лично с ним неоднократно встречался. Он хорошо владел русским языком. Офицерские кадры для этой пограничной полиции частично готовились в ГДР и "секретно" в нашей стране. Однажды приехал в город Стендаль, где находились штабы 79-го стрелкового корпуса и 207-й стрелковой дивизии, размещались в казармах полки этой дивизии, и в том числе 756-й стрелковый полк, в котором я числился переводчиком.

Новый начальник разведки дивизии, сменивший полковника Щекотихина, ставшего начальником разведки 3-й Ударной армии, доверительно рассказал мне, что недавно назначенный начальником штаба полка майор (назову его "К.") был арестован отделом контрразведки нашего корпуса и сейчас ведутся его допросы: он вел недостойный образ жизни, беспробудно пьянствовал, установил связи с немками. На допросе одна из них созналась, что является агентом английской разведки и утверждает, будто майор сказал ей, что он закончил военную академию и, что в любой армии ему предоставят работу.

Арест майора произвели в штабе корпуса. О том, что он под следствием, в полку знают несколько человек. Для всех он сейчас находится в срочной командировке по приказу штаба армии. Мне звонил начальник контрразведки корпуса и просил вас прибыть к нему. Он сказал, что вас хорошо знает и хочет вместе допросить немку, которая арестована по делу майора. Их переводчик недавно прибыл из Союза и еще не имеет достаточного опыта...

Мой непосредственный начальник позвонил полковнику из "органов" и договорился, что мы вместе прибудем к нему.

Начальником отдела контрразведки корпуса был уже предпенсионного возраста, весь седой, много повидавший на своем веку человек, но сохранивший веру в людей, понимавший их слабости. Он считал своей главной обязанностью не допускать произвола и оберегать людей от безрассудных действий. Предвижу, что кто-то сейчас же заметит мне, что у нас таких чекистов и не было. И все же я прошу поверить читателя мне на слово. Таких людей в органах безопасности было немало и не надо их подводить всех под одну гребенку. Кстати, я знал многих его подчиненных, и они о нем отзывались только с самой лучшей стороны, а один оперуполномоченный мне поведал о том, что полковник до службы в "органах" работал учителем, и как ни сложна была его порой "грязная" работа, не сломался, а остался принципиальным, честным и гуманным человеком.

Когда мы пришли к нему, он рассказал, что майор прибыл из Закавказского военного округа, действительно недавно закончил Военную академию имени М. В. Фрунзе в Москве, молод, русский, на фронте не был. Сын высокопоставленного чиновника из Грузии, жил легко и весело. Женат, имеет сына. Покрутился несколько месяцев без семьи, и вот настигла его наша страшная беда пьянство, а где пьянство, сами понимаете, там и женщины, и, как говорится, нашему молодцу и море по колено, а вобщем-то жалко парня, ибо такое не прощается. Разведки всех стран обращают внимание прежде всего на таких "слабаков".

Привели арестованную немку. Я прежде всего перевел ей слова полковника: "Вы находитесь в руках органов государственной безопасности могущественного Советского Союза и только чистосердечное признание поможет вам избежать крупной неприятности. Учтите, мы длительное время наблюдаем за вашими неблаговидными делами, враждебными нашему государству, и вы, надеемся, хорошо знаете, какая кара ожидает шпионов!"

Немка плакала, божилась, что ее завербовали англичане и заставили заниматься такими делами. Она повторила то, что говорила на прежних допросах, но здесь сказала для контрразведки, пожалуй, самое важное: "Меня инструктировал английский офицер перед отправкой. И, в частности, он сказал, что если меня вдруг арестуют, то у меня есть единственный шанс уцелеть, если я буду твердить: "майор, мол, говорил, что ему с академическим военным образованием бояться нечего. Что его охотно примут в любой армии Запада. Но на самом деле он так не говорил. Миссия же моя была не сложной: я должна была познакомить майора с молодой дамой, видимо русской, а уж та бы занялась его вербовкой...

Словом, обычная человеческая судьба. Я думаю, что с этой немкой потом длительное время работали наши контрразведчики с целью перевербовки, но утверждать не могу, ибо вскоре я сам убыл в Советский Союз для прохождения дальнейшей службы по своей специальности. А было это в августе 1951 года.

Майор был освобожден из-под стражи. Ему дали возможность в течение нескольких часов сдать дела и немедленно в сопровождении "прислуги" убыть до Бреста. Оттуда он должен был уже самостоятельно прибыть согласно предписанию в отдел кадров Закавказского военного округа. Когда ему прочитал такое решение представитель командования корпуса в присутствии работников "органов" госбезопасности, то он не выдержал и заплакал. И, благодаря судьбу, обещал всю жизнь помнить о том, что с ним приключилось. Надеюсь, что так оно и было. Один из больших командиров (я тут, замечу без скромности, был свидетелем) утверждал: "Жизнь надо любить такой, какая она у тебя есть, а не зариться на чужие сладости. Иначе - сплошные неприятности".

Глава 7.

Смерть И. В. Сталина

В августе 1951 года я получил в штабе предписание убыть в Москву в распоряжение Главного управления кадров Советской Армии (ГУК). Там по прибытии мне устроили экзамен на знание немецкого языка и, когда убедились, что я достаточно, по их мнению, им владею, направили к генералу. Разговор с ним был довольно долгий. Он расспрашивал о работе в Германии, а затем сказал, что мне предстоит работа военным переводчиком на особых высших курсах, созданных специально для подготовки офицерского состава из немцев. Так я узнал, что ГДР будет иметь свою народную армию. Генерал предупредил меня, что это пока строго засекреченные курсы и что, учитывая мою прошлую боевую деятельность и опыт работы с немцами, меня назначают адъютантом-переводчиком к начальнику курсов, очень опытному и заслуженному человеку. И в заключение сказал: "Я надеюсь, что вы подойдете к такой работе, но окончательно будет решать вашу судьбу там на месте начальник курсов. Получайте проездные документ и командировочное предписание. Желаю успехов на новом поприще!"

В воскресенье я прибыл поездом на станцию Привольская (рядом с городом Вольск) Саратовской железной дороги. Выйдя из вагона, я направился к зданию станции, и тут ко мне подошел младший лейтенант и спросил: "Вы из Москвы?.." Получив мой утвердительный ответ, он пригласил меня в машину.
[1] [2] [3] [4]