8.2.1. Добро и зло оцениваются по действиям индивидуума в отношении общества

8.2.1. Добро и зло оцениваются по действиям индивидуума в отношении общества .

Прежде чем приступить к исследованию исправления зла во всем роде человеческом, мы должны установить ценность абстрактных понятий добра и зла. Другими словами, при определении нами действия или свойства категории добра и зла, нужно выяснить, в отношении кого это свойство или действие являются добром или злом, потому что все относительно: для одного это так, для другого — наоборот.

Необходимо выяснить, какова относительная ценность частного по сравнению с целым, то есть индивидуума по отношению к обществу, в котором он живет и от которого питается как материально, так и духовно.

Как нам оценивать добро и зло, какими мерками и относительно чего, что в итоге для меня плохо и что — хорошо? Может быть, вредя обществу в чем-то малом, я на самом деле причиняю себе огромное зло, не ощущая, не понимая этого, а если бы я увидел, то это так и было бы? Не знаю.

Итак: что такое добро, что такое зло относительно меня и относительно других, и как это измерить по абсолютной мерке?

Действительность показывает нам, что у индивидуума нет совершенно никакой возможности существования, если он изолирует себя и не имеет достаточно большого общества, которое бы обслуживало его и помогало в обеспечении его потребностей.

Мы изначально созданы так, что нуждаемся в окружающих. Мы рождаемся маленькими и в течение 15-20 лет нуждаемся в том, чтобы за нами следили, развивали нас. Затем последние 10-15 лет нашей жизни мы нуждаемся в окружающих, чтобы они поддерживали нас, пока мы не уйдем из этого мира.

Половина нашей жизни протекает в полной или частичной зависимости от окружающих, и только в средней части нашей жизни мы, якобы, относительно свободны. Но и в этой относительной свободе мы не свободны, мы все равно нуждаемся в обществе: кто меня оденет, обует, накормит и так далее? Я делаю что-то небольшое для других, зато получаю от них тысячи всевозможных услуг. Получается, что даже тогда, когда я полон сил в нашем мире, я все равно полностью завишу от него, не говоря уже о тех состояниях, когда я стар или млад.

Отсюда следует, что человек изначально создан для жизни в обществе (он специально создан зависимым), и каждый индивидуум в обществе — как колесико в системе единого колесного механизма, в котором у одного колесика, как отдельной единицы, нет свободы воли.

Следовательно, если мы так зависимы друг от друга, то естественно, что между нами существует жесткая связь, когда каждый обязан друг другу. Это исходит из того, что каждый из нас необходим другому или каждому необходимы остальные. И все это вовлечено в общее движение всех колес, каждое — в заданном направлении.

Это уже выше нас: сама природа, Творец, так сделал, что, кроме того, что мы являемся колесиками, соединенными между собой, весь наш механизм движется в определенном направлении. И мы никуда от этого деться не можем.

Где же здесь наша свобода, в чем? Оказывается, что свобода наша в том, чтобы мы одновременно друг с другом быстрее крутились. Как мы сцеплены друг с другом — этого мы уже решить не можем, куда двигаться — тоже решить не можем.

Единственное, что возможно: либо нас будут двигать ударами сзади путем страданий, либо мы сами устремимся к светлому будущему, — а это зависит от сцепления между нами, от того, как мы все вместе захотим двигаться к нему, и как мы будем помогать друг другу в этом пути. Вот и все. А то, что мы находимся все вместе в одном механизме и на одном пути, — это уже от нас не зависит, так как установлено раньше, чем мы были созданы.

И если произойдет какая-то поломка в каком-то колесике, она не рассматривается, как поломка одного этого колесика в целом механизме, а рассматривается с точки зрения его роли и назначения во всем механизме.

Мы не понимаем, почему нам плохо, почему одному хуже, другому лучше, один более счастлив, удачлив, другой — нет; один страдает от болезней, у другого неудачи в работе, у третьего — в семейных делах, у четвертого — еще что-то. Мы не понимаем, каким образом, почему и в каком аспекте каждый из нас получает от жизни то, что получает — лучше или хуже. Это зависит от того, где в общей системе находится его индивидуальное колесико. В зависимости от его функций в общем механизме, он и получает обратно — в той мере, в которой помогает общему механизму или тормозит его.

Так и степень ценности каждого из индивидуумов в обществе определяется не тем, насколько он хорош сам по себе, а мерой его служения обществу (всему механизму) в целом. Хотим мы или не хотим — мы все находимся в этом механизме.

Сейчас мы уже раскрываем, что весь мир — маленькая деревня. Еще немного и мы раскроем, насколько на самом деле каждый все определяет и взаимосвязан с остальными. Вообще, это жуткое ощущение, когда твоя жизнь находится в руках других… Мы не оцениваем степень зла каждого индивидуума. Мы оцениваем степень того ущерба, который он наносит обществу в целом, а не меру личного зла его самого.

И все это ясно как день, как с точки зрения истины, так и с точки зрения добра, поскольку нет в общем ничего другого, кроме того, что есть в частностях, и польза общества является пользой каждой частности.

В итоге каждое колесико определяет весь механизм, и весь механизм определяет каждое колесико, и любое колесико определяет каждое из них во всем механизме — круговая и обратная порука во всем.

И приносящий вред общему наносит вред самому себе (умножающийся через этот общий механизм). И приносящий пользу общему получает и свою долю, поскольку частности являются частью общего. И нет у общего большей ценности и количества, чем сумма составляющих его частностей.

Сам механизм не работает для чего-то — он работает на себя. Если мы думаем, что причиненное кому-либо зло уходит вовне — это не так, это все равно возвращается к нам, накапливается во всех нас и проявляется относительно того, кто это причинил.

К сожалению, мы этого не видим, но это так. Если бы мы это видели, мы бы, конечно, эгоистически были бы полными праведниками, но исправляться не смогли бы. Потому что исправление построено не на принуждении нас явными страданиями: как я уже говорил, явные страдания принуждают нас двигаться по плоскости.

Если бы мне были раскрыты все эти механизмы, если бы я видел, как, причиняя другим зло, я причиняю зло себе, я бы действовал правильно. Но это не было бы исправлением, это не было бы уподоблением Творцу, снизу-вверх, потому что я действовал бы вынужденно, под воздействием катка природы, который бы меня давил и вынуждал.

Исправление, то есть подъем снизу-вверх, происходит только подъемом МАНа, когда я сам определяю высшую ступень, как светлую, лучшую, вопреки своему эгоизму. Это называется верой выше знания — когда я к ней устремляюсь не от страданий, подталкивающих меня сзади, а потому что она выше, лучше, светлее, альтруистичнее и этим она меня притягивает.

Поэтому раскрытие всего механизма сделало бы нас не настоящими праведниками, а праведниками в кавычках — эгоистическими. Видя, что я делаю другим зло, и это возвращается ко мне в десять раз большим злом, я бы перестал это делать, но от этого духовным праведником я бы не стал.

Духовное исправление построено только на предварительных усилиях человека в возвеличивании высшей ступени, в возвеличивании свойства отдачи, в устремлении к этому, чтобы мое эгоистическое состояние казалось мне злом по сравнению с альтруистическим, и я хотел бы убежать от него. Только такое устремление вперед — это устремление вверх.

Вопрос: Принижение себя перед т оварищем предшествует ощущению себя колесиком или, наоборот, только ощутив себя колесиком, ты можешь принизить себя перед товарищем?

Задача группы, окружения, общества, мира — дать каждому из нас ощущение той истины, которой мы не видим и не ощущаем. Группа должна «нарисовать» мне механизм, в котором я нахожусь и воздействую на остальных, и они воздействуют на меня, а также то, что я полностью связан с ними и они связаны со мной, и что нет у нас никакой возможности вырваться друг от друга, и только в добровольно выбранном правильном направлении мы достигнем цели, — когда будем культивировать невидимое для нас качество любви, помощи и так далее.

Если группа не даст мне такого ощущения, как будто я раскрыл его, увидел его своими глазами на самом деле, — я двинуться вперед не смогу. Вся замечательная сила группы в том, что она может навязать мне своей рекламой убеждение, что я действительно существую в таком мироздании — полностью взаимосвязанным со всеми, а не думая о пользе другого, я наношу себе вред (хотя бы эгоистически). Но когда эта эгоистическая картина не раскрыта мне, а я представляю ее под впечатлением группы, — это совсем другое, это уже вера выше знания.

Каким образом я могу прийти к такой картине — впечатлиться от группы? Если я не просто слушаю, что мне говорят товарищи: я должен проделать огромную работу по нивелированию себя. Для того чтобы я пригнул себя, чтобы впечатлился от того, что они мне говорят, я должен оценивать их как бо льших, чем я, потому что только меньший может получать от большего. Получается, что у меня здесь есть огромная личная работа.
[1] [2]