II
II
Матиуш гуляет по тюремному двору. Вокруг, куда ни глянь, высокие кирпичные стены. Посреди двора одно-единственное дерево – орех. Раньше деревьев было больше, но они росли слишком близко от стены, и лет десять назад, когда из тюрьмы бежал знаменитый разбойник, их срубили. Теперь вдоль стены торчит двенадцать пней, и это придает тюремному двору еще более унылый вид.
Прогулка продолжается полчаса. Два солдата с заряженными винтовками шагают впереди Матиуша, два – позади, три, с саблями наголо, – слева, три – справа. Матиуш смотрит себе под ноги и считает шаги:
«Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь…»
Сто двадцать маленьких шагов или восемьдесят больших: семьдесят шагов до орехового дерева и пятьдесят от дерева до стены. Через каждые десять шагов Матиуш поднимает голову и смотрит на дерево.
На что же ему еще смотреть? Он то идет с закрытыми глазами, то открывает их, только чтобы взглянуть на дерево. Или чередует большие шаги с маленькими. Или ходит на цыпочках. А то десять шагов на носках, десять – на пятках. Надо как-то скрасить скучную тюремную прогулку. Хотелось попрыгать на одной ножке, и он прыгал у себя в камере, когда его никто не видел.
Простым узникам живется гораздо лучше! А ему, королевскому пленнику, приходится все время быть начеку: ведь враги всячески стараются его унизить.
– Заключенный номер двести одиннадцать – в канцелярию! – прокричал в зарешеченное окошко начальник тюрьмы.
Матиуш вздрогнул: номер его. Но он идет дальше, будто не слышит.
– Ваше величество, вас в канцелярию вызывают, – сказал начальник стражи.
Был отдан приказ: разговаривая с Матиушем, называть его королем, иначе он не отвечал. О нем говорили: «заключенный номер двести одиннадцать», а к нему обращались «ваше королевское величество».
«В канцелярию!»
Матиуш взглянул еще раз на дерево, повернулся и, нахмурив брови, заложив руки за спину, пошел маленькими шажками, чтобы не подумали, будто он торопится. Вот и канцелярия. Матиуш остановился, ждет. А у самого от волнения ноги дрожат, сердце бьется, словно у подстреленной птицы.
– Присядьте, ваше королевское величество, – вежливо говорит начальник тюрьмы и подвигает ему стул.
«Неспроста это», – подумал Матиуш. Он научился обращать внимание на разные мелочи, научился читать чужие мысли. Матиуш знал: люди часто говорят не то, что думают.
И он резко отодвинул от себя услужливо поданный стул.
Тут в канцелярию входит король Орест II и с ним красивая дама в черном бархатном платье. Орест II был у Матиуша в гостях, и Матиуш сразу узнал его по ордену Большого полумесяца: по величине это был самый большой орден, какой он когда-либо видел.
– Королева Кампанелла, – представилась дама в черном платье.
– Заключенный номер двести одиннадцать, – с горечью проговорил Матиуш.
Он стоял, небрежно опершись о спинку стула, и прямо смотрел ей в глаза.
– О, для меня вы – король Матиуш Реформатор, друг детей и отважный воин, – с подкупающей простотой ответила королева и протянула Матиушу руку, которую он почтительно поцеловал.
Когда король Орест хотел с ним поздороваться, Матиуш гордо выпрямился и не подал ему руки.
– Я заключенный, у меня нет орденов, – сказал он и смерил Ореста недружелюбным взглядом.
Начальник тюрьмы, желая прекратить неприятную сцену, свидетелями которой были солдаты и чиновники, пригласил всех в гостиную.
Матиуш оглядел комнату: ковер, дорогая мягкая мебель, на окнах Цветы – и незаметно усмехнулся. Но от взгляда королевы не укрылась его горькая усмешка.
Орест надулся и, развалясь в кресле, стал листать большую книгу с картинками, которая лежала на столе.
Матиуш разозлился. Его раздражало все: и роскошная гостиная, и цветы, и ковер, и пианино, и молчание королевы, и то, как она на него смотрит. Но больше всего раздражал его Орест со своим огромным орденом Полумесяца.
«Интересно, вызовет он меня на дуэль за то, что я ему не подал руки?» – промелькнуло у него в голове.
Потом, размышляя об этой встрече, Матиуш понял причину своей злости. В долгие часы томительного одиночества он мечтал увидеть Печального короля. Пианино в гостиной начальника тюрьмы напоминало ему Печального короля, и в ушах зазвучали грустные мелодии. Кроме него, никто не имел права приезжать сюда. Кампанелла – женщина, ей простительно, но что нужно здесь этому жалкому королишке?
«Что бы такое сказать ему пообидней, чтобы в другой раз не совал нос не в свои дела?»
Матиуш не знал, как себя вести, что сказать. Вот бы когда пригодился всезнайка церемониймейстер! Как быть? Кампанелла не сводит с него глаз, Орест рассматривает картинки, а начальник тюрьмы стоит столбом. Кажется, конца не будет этой пытке!
– Прикажете подать чай или кофе со взбитыми сливками? У меня есть отличное домашнее печенье… – угодливо начал начальник тюрьмы, но тут же прикусил язык.
– Вы что, в своем уме! – возмутился Матиуш, и глаза его засверкали. – Я что, целый месяц гнию в этой дыре, чтобы угощаться вашими печеньями?! Я хочу знать решение моих врагов! Категорически требую, чтобы меня немедленно сослали на необитаемый остров. Знал бы я заранее, что мне придется целый месяц сидеть в тюрьме, я отказался бы от помилования. Я хотел умереть в домике для диких зверей, а они предательски захватили меня в плен. Требую официальной бумаги с печатью!
Он схватил дорогую фарфоровую вазу и стукнул ею об стол рядом с книжкой. Ваза вдребезги разбилась. Матиуш поранил себе руку. Орест вскочил с кресла, королева закрыла глаза. Начальник тюрьмы совсем обалдел и кинулся со всех ног за доктором.
Кампанелла, вынув из сумочки надушенный носовой платочек, осторожно приложила его к кровоточащей ране. У нее созрел план: она не позволит сослать мальчика на необитаемый остров и возьмет его к себе. У нее нет ни мужа, ни детей – она, как и он, совсем одинока. Если нужно, пусть обнесут высокой стеной апельсиновую рощу: она заменит узнику необитаемый остров, а Кампанелла – мать.
Тюремный врач перевязал Матиушу руку – иначе он не мог поступить в присутствии их королевских величеств – и дал ему успокоительных капель. Пять капель на кусочек сахара. У тюремного врача от всех болезней имелось два лекарства: в левом кармане – капли, в правом – порошки. И то и другое – горькое-прегорькое, и полагалось запивать водой. Но раз начальник тюрьмы жертвует собственный сахар, почему не сделать исключение?
На другой день Матиуш объявил: он отказывается от пищи и от прогулок, пока ему не предъявят бумагу с печатью. Он хочет знать, что с ним намерены сделать. Дольше сидеть в тюрьме он не желает.
В полдень Матиуша вызвали в канцелярию. Матиуш отказался: он не двинется с места, пока ему не предъявят бумагу с печатью. Хватит играть в прятки! Он хочет знать правду!
Начальник тюрьмы негодовал: Кампанелла не только не обиделась на Матиуша, но еще стала его защищать. Мало того: выразила желание посмотреть, как он живет. А Матиуш жил очень плохо. Камера сырая и темная, по стенам ползают пауки и клопы. Вместо кровати – соломенная подстилка на полу. В углу – таз и кувшин с водой. Даже стула нет. А королева принесла большой букет белой сирени. Как тут быть?
Надзиратель принес из квартиры начальника тюрьмы мягкое кресло и вазу, точно такую же, как вчера разбил Матиуш. Оказывается, было две одинаковых вазы: одна стояла на столе, другая – на пианино. «Хорошо бы он разбил и вторую вазу! – втайне мечтал начальник тюрьмы. – Тогда королева увидит, как трудно с ним ладить, и поймет, почему его держат в такой темной камере.»
Но, к великому огорчению начальника тюрьмы, Матиуш встретил Кампанеллу очень любезно. Поблагодарил за цветы, но поставил их не в роскошную вазу, а в простой глиняный кувшин. Ободренная таким приемом, Кампанелла незаметно вынула из кармана пальто коробку шоколадных конфет. Она спрятала их, не зная, в каком настроении будет Матиуш.
– О нет, спасибо! Конфеты вызывают у меня неприятные воспоминания о моей первой реформе.
Кампанелла сообщила Матиушу следующее.
Необитаемый остров для него уже выбрали. И хотя гнев Матиуша понятен, быстрей никак было нельзя. Король Орест не виноват – он сопровождал Кампанеллу из вежливости. Печальный король очень хотел приехать, но Бум-Друм и Молодой король не позволили. Бум-Друм подружился с Молодым королем. Бумага с печатью и подписями королей еще не готова. Кампанелла приехала сообщить Матиушу, что о нем не забыли и он скоро сможет уехать. А пока…
– Если ваше величество позволит, я каждый день буду вас навещать.
Вместо ответа Матиуш поцеловал доброй королеве руку.
– К сожалению, больше четырнадцати минут мне не разрешают быть у вас.
– Понятно: этикет.
– Нет, тюремные правила…