Ефимович. Испанский дневник (Том 2) (4)

Плотность фронта на Хараме высока. Обе стороны сосредоточивают на сравнительно небольшом участке значительные силы, большие огневые средства. Артиллерийский и пулеметный огонь, пехотные, автобронетанковые и воздушные атаки почти не прекращаются. Им сопутствуют ночные вылазки, штыковые атаки, кавалерийские разведки на флангах.

Потери мятежников в последних боях опять очень велики. С наблюдательных пунктов видны целые вереницы санитарных автобусов, идущих от боевых линий в тыл. Много убитых остается на поле боя. Значительны потери и у республиканцев.

С огромным мужеством бойцы одной бригады подбили и захватили два фашистских танка и противотанковое орудие. Атака велась на совершенно открытом месте, - только отвага и презрение к смерти помогли молодым "антитанкистам" добиться своего.

Линии воюющих сторон сошлись так тесно, что иногда сплетаются друг с другом. Вчера республиканский танк спокойно и незаметно для себя выехал на поляну, в расположение солдат фашистского иностранного легиона. Мятежники реагировали на приход танка тоже очень спокойно, принимая его за свой. Командир вышел из машины, чтобы справиться об обстановке, и только тогда разобрал, в чем дело. Хладнокровие и решительность спасли его. Мгновенно вернувшись в танк, он открыл огонь. Марокканцы пробовали атаковать его своим излюбленным противотанковым средством - стеклянными снарядами с бензином, но танк расстрелял и передавил всю часть, после чего вернулся к своим. (Примерно такой же случай произошел в январе у Махадаонды с фашистским танком, но там экипаж бросил своего офицера, и он попал в плен.)

Не всегда танкистам удается так счастливо кончать бой. Мужественно и трагически погиб здесь командир танкового взвода, чудесный товарищ Фриц, немец-антифашист, революционный рабочий. Прямым попаданием снаряда была подбита его машина. Легко раненный, он лег под танк, надеясь потом как-нибудь уползти. Вторым снарядом ему оторвало ногу. Истекая кровью, он отстреливался из револьвера от окруживших его фашистов и последнюю пулю пустил себе в голову - в свою умную, храбрую, веселую голову.

Рискуя новыми жертвами, товарищи Фрица кинулись в контратаку и спасли его тело от издевательств врага. И тут же поклялись отплатить за гибель своего командира. На полях Испании германские рабочие продолжают сражаться с гитлеровским фашизмом!

Учащаются вылазки республиканцев на непосредственных линиях обороны самого города. Прошлой ночью фашисты пытались вернуть себе группу зданий, потерянную накануне. Защитники Мадрида не только отбили эту атаку, но и, обнаружив при преследовании два фланкирующих пулемета, добрались до них, бомбами уничтожили их и перекололи пулеметчиков.

Такими вылазками, умножая их всемерно, мадридцы тревожат войска, осаждающие Мадрид, и этим помогают своим товарищам на Хараме. Наконец, со вчерашнего дня высшее командование объединило под единым руководством все силы, действующие как у самого Мадрида, так и на примыкающих к нему секторах - от Лас Росас до Аранхуэса. Это решение отвечает настроению в войсках Центрального фронта.

В войсках крепнет воля к наступательным действиям. Новые кадры, выросшие в борьбе, борются за порядок и дисциплину в армии, за выполнение приказов, против методов уговаривания, против расхлябанности и медлительности в управлении. Они приветствуют чистку штабов и прифронтовых учреждений от бюрократов, саботажников и изменников, замаскированных фашистов и замену их храбрыми, энергичными командирами, на деле, в бою показавшими свою преданность Республике.

20 февраля

На солнечной стороне бурых холмов проступают нежные зеленые пятна. У поворота дороги, на пригорке, один, беззащитно и трогательно цветет миндаль. Это пестрое, жадное цветение на серой волнистой равнине кажется и жалобой и мягким вызовом. Под миндальным деревом, спиной прислонившись к стволу, сидит человек с перерезанным горлом. Кровь ярким галстуком спускается вниз, до пояса, и дальше, большой лужей по земле.

В руках у человека фашистская газета. Ночью здесь наступали фашисты. Сторожевое охранение заснуло - мятежники перерезали его и убитому, в насмешку, сунули в руку фашистскую газету. Убитого не успели вывезти потому, что сначала надо вывезти раненых.

Сейчас республиканцы контратакуют, вернули себе пригорок с миндальным деревом и продвинулись на полтора километра вперед. Это кое-чего стоило. Каждые три - пять минут появляются новые носилки или мул с двумя ранеными; они подвешены в плетеных креслицах по обе стороны его спины, уравновешивая друг друга.

Дальше вперед - острее слышится резкая музыка боя. Множество пулеметов слилось голосами в один, орудийный грохот не смолкает ни на минуту. Республиканские батареи расчищают путь своей наступающей пехоте. Фашистские орудия бьют по ней и по батареям. Они не могут нащупать свою цель, кладут снаряды за добрых пятьсот метров в сторону, - а батарейка-то здесь. С наблюдательного пункта направляют огонь, хвалят за меткость, но требуют выкатить пушки вперед и бить по белому домику.

На склоне горы каменистое поле кажется совсем пустым. И только подойдя ближе, видишь, что поле живет. Фугасные снаряды вырыли большие, по нескольку метров в диаметре, воронки. В каждой такой воронке устроилось по нескольку - человек бойцов. Всего на этом поле целый батальон, ожидающий с минуты на минуту ввода в атаку.

Ночью и сегодня утром смерть искала здесь добычи. Сейчас люди пришли сюда сами и спокойно укрываются в могилах, которые приготовил для них враг. Кто постелил себе мягкое ложе из ветвей и листьев, кто дремлет просто на земле, завернувшись в одеяло, кто пишет письма родным.

Кажется безумной эта жизнь в двух шагах от линии, огня, вернее, под самым огнем, потому что артиллерия не стреляет чисто случайно и может направить сюда огонь каждую минуту. Но солдатами руководит нисколько не безумие, а здравый смысл обстрелянных бойцов. Артиллерия в данную минуту отвлечена другим объектом - стреляет то фугасными снарядами по батарее, то шрапнельными по ее персоналу. На склон горы она внимания не обращает. И поэтому хорошо использовать этот склон как место исходного положения для атаки. Конечно, с момента самой атаки огонь будет переведен сюда. Но тогда батальон уйдет дальше, ближе к противнику. Ничего не поделаешь, других удобств от врага не дождешься.

В одной воронке зазвонил полевой телефон. Командир послушал, поговорил, положил трубку, несколько секунд подумал и поднял бойцов. Поле ожило. Из ям поползли люди. Кое-кто спрятал в карман недописанные письма. Может быть, позднее их допишут.

21 февраля

На секторе Мората-де-Тахунья вдруг резкое ухудшение. Неожиданно там появилось около тысячи человек фашистской пехоты; после артиллерийской подготовки мятежники пошли в атаку, Здесь дрались батальон Листера и польский батальон. Мигель был с ними, они держались очень крепко, сдерживали противника метким пулеметным огнем. Все-таки они просили чем-нибудь подпереть их - хоть парочкой танков и водой. Поляки не пили с раннего утра, жара и жажда мучили их. Они послали троих бойцов за водой, но воды еще не было.

Мигель побежал за пригорок, сел в машину, помчался раздобывать какое-нибудь подкрепление. В полутора километрах, у развилки дороги, стоял совершенно целым броневик. Водитель разлегся на подножке и курил самокрутку.

- Чего ты ждешь? - крикнул Мигель. - Скорей вперед, вон за тот холм! Ты там нужен! Где стрелок?

- Стрелка нет. Машина испорчена. Мотор не работает.

- Что испорчено? Покажи. Я исправлю, я механик.

Он ничего не мог исправить в моторе. Но водитель поверил и испугался.

- Мотор не работает, потому что в радиаторе нет воды.

Мигель открыл пробку. Воды в самом деле не было.

- Ты сам выпустил воду, предатель! В двух шагах отсюда лучшие люди Испании и иностранные рабочие отдают свою жизнь за твою страну, а ты бережешь свою шкуру и ради этого выводишь из строя боевую машину!

Трясущимися руками Мигель вынул из-за пояса пистолет. У него все помутилось от злости. Водитель стоял с поднятыми руками, большой, курчавый, с бараньими глазами. Двумя пальцами он еще придерживал свою самокрутку. Кругом собралось несколько человек, они не препятствовали Мигелю. Все-таки он пересилил себя.

Сзади слышался разговор по-польски. Двое парней сопровождали ослика с крохотным бочонком воды. Мигель стал уговаривать их отдать воду для радиатора. Они колебались, потом согласились с ним. Бойцы страдают, но в эту минуту броневик лучше утолит их жажду.

Мигель сел за руль, мотор отлично работал. Поляки влезли в машину. Трогаясь с места, Мигель сказал водителю, стоявшему в слезах посередь дороги:

- Возьми ослика и доставь нам в течение одного часа воду вон туда, за холм, где стреляют. Если доставишь, я тебя посажу обратно на твое место. Если нет - ты дезертир, мы найдем тебя хоть на краю света.

Батальон встретил машину криками "Ура!". Парни объяснили, почему нет воды, и бойцы одобрили решение. Броневик открыл стрельбу из пушки.

Прошел час - парня с водой не было. Пришлось на двадцать минут вывести машину из боя, послать ее за водой. Еще через час все-таки пришел водитель с осликом. Он клялся и божился, что раньше прийти не мог. Ему ничего не сделали, но на броневик не пустили.
[1] [2] [3] [4]