Весна на Одере (21)

[1] [2] [3] [4]

- Янтарь! Янтарь! Янтарь! - кричал второй.

Санитары пронесли мимо ветряка на носилках раненых.

- Бросить в бой третий полк? - вполголоса спросил Плотников.

- Рано, - сказал комдив. - Возьмем вторую позицию, тогда, может быть...

Вторую и третью позиции взяли комбинированным ударом авиации, пехоты и танков в полдень. Солнце жарко припекало. С людей градом катился пот. Беспрерывный бой в течение семи часов необычайно всех измотал, но отдыха не предвиделось: впереди по низким холмам и вдоль узких канав уже обозначилась вторая оборонительная линия - мощная, трехтраншейная, с отсечными позициями и минными полями.

В двенадцать часов позвонили из полка Семенова. Комдив внимательно слушал, хотел что-то ответить, но в это время позвонил командир корпуса, приказавший во чтобы то ни стало овладеть второй оборонительной линией.

- Есть, - сказал комдив. Помолчав, он добавил: - Мне только что сообщили: Семенов смертельно ранен, - он послушал с минуту, что ему говорит комкор, потом положил трубку, поднялся с места, надел фуражку и обратился к Плотникову:

- Пойдем, Павел Иванович, простимся с товарищем. Весь день я на него кричал, на мертвого почти!

Слеза медленно выкатилась из глаз комдива, он сердито смахнул ее и громко сказал:

- Ну, вперед!.. Связисты, тащите связь. И чтоб она работала безотказно, как весь день!.. Научились воевать все-таки!..

XII

Гул артиллерийской подготовки, потрясший окрестные пространства, разбудил Таню, спавшую в маленьком домишке за несколько километров от фронта.

- Глаша, миленькая! - начала она будить медсестру, спавшую на кровати рядом. - Началось! Вставайте!

Глаша вскочила, прислушалась, вдруг обхватила Таню мощными руками, прижала к себе, расцеловала, выпустила на минуту, снова обняла, и так они сидели, обнявшись, полуодетые, с испуганными и радостными глазами, прислушиваясь к непередаваемому, почти неземному гулу. В такой позе застала их вбежавшая в комнату Мария Ивановна Левкоева.

- Одеваться, одеваться! - пропела она на мотив "Торреадора". - Бой начался! Даешь Бе-ерлин!!

Она распахнула окно.

По деревне бегали люди. Мелькали белые халаты сестер. Где-то раздавался голос Рутковского: "Приготовиться! Занять свои места!" У окна благоухали, блестя росинками, розовые кусты. Горизонт на западе покрылся багровым дымом.

Орудия гудели не умолкая, и воздух дрожал так же, как и оконные стекла, дробной и дребезжащей дрожью. В небе волна за волной, девятка за девяткой, покрывая своим клёкотом гул артиллерии, пролетали на запад советские бомбардировщики и штурмовики, а вокруг них резвились, как вольные пташки, истребители.

Торопливо одевшись, женщины пошли на окраину деревни, где уже собрались и другие врачи, сестры и санитарки.

Здесь под липами Таня увидела две повозки и карету. Лошади, выпряженные и стреноженные, ходили вокруг, поедая молодую травку. Возле повозок живописно расположился целый табор. На земле лежали разостланные пледы и одеяла, но никто не спал. Люди с лоскутками национальных цветов на груди стояли, приглядываясь к западному горизонту, обмениваясь замечаниями и удивленно-восторженными междометиями:

- О-ля-ля!..

- У-у!..

Особенно радовались дети. Их здесь было четверо: три девочки и мальчик. В стоптанных башмачках, с округленными от восторга глазами, они путались в ногах у взрослых и что-то лепетали по-своему.

Выяснилось, что тут собрались представители почти всех стран Западной Европы. Гудящая канонада открывала им путь домой.

Глаша первым делом побежала за гостинцами для детей. Таня с удивлением смотрела на карету, до странности походившую на чоховскую, ту самую, в которой она некогда встретилась с Лубенцовым. Впрочем, карет в германских поместьях было много, и вполне возможно, что геральдический олень - тоже вовсе не редкость.

Возле кареты стояла красивая белокурая девушка. Широко раскрыв синие глаза, она неотрывно смотрела на запад. Наконец девушка громко вздохнула, оглянулась и встретила пристальный взгляд Тани. Тогда и она, в свою очередь, осмотрела Таню внимательно и критически, так, как только женщины умеют оглядывать друг друга, - оценивающе, чуть-чуть нагловато и не без удовольствия отмечая недостатки.

Недостатков она в Тане, видимо, не обнаружила и, признав красоту другой женщины, улыбнулась. Таня улыбнулась ей в ответ. Они тут же воспылали симпатией друг к другу, и девушка, показывая пальчиком на запад, протяжно и восхищенно произнесла:

- О-о!..

Таня утвердительно кивнула и спросила:

- Откуда вы?

"Откуда" - это слово, очевидно, было известно девушке.

- Nederlanden*, - ответила она.

_______________

* Нидерланды.

- Скоро, - сказала Таня и махнула рукой на запад.

Девушка радостно закивала и повторила:

- Ско-о, ско-о!..

Глаша между тем вернулась с конфетами и сахаром и стала оделять ими детишек. Голландка взглянула на Глашу и, вдруг вспыхнув, подошла к ней и начала что-то говорить по-своему. Глаша внимательно слушала, потом беспомощно развела руками и сказала:

- Ну, чего тебе? Ну, скажи по-человечески... Чего тебе надо, голубушка?

- Капитэн Василь, - пролепетала голландка.

Нет, большая добрая русская женщина не понимала ее вопросов. Маргарета не могла ошибиться: именно эту женщину она видела однажды во дворе поместья Боркау среди солдат капитана Василя.

Маргарета ни за что не хотела отойти от Глаши. "Раз эта женщина здесь, то и капитан недалеко", - думала она. Расстаться с Глашей, казалось ей, - значило окончательно потерять след капитана. Как жаль, что чех Марек вчера ушел от них с группой своих соотечественников на юг, к себе домой, он бы объяснил этой женщине, в чем дело!
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.