Дом на площади (6)

Ему стоило немалого труда пригласить Лубенцова в свой кабинет, где на столе стояла бутылка водки и лежали тонкие бутерброды.

- Прошу извинения за скромное угощение, - буркнул Фрезер.

Лубенцов посмотрел на Кранца, который задержался с переводом, тоже думая, что Лубенцов все понимает по-английски. Когда Кранц перевел слова англичанина, Лубенцов не удержался, чтобы не съязвить.

- В "Белом олене", - сказал он, - кормят хорошо.

Фрезер заморгал глазами и, судорожно улыбнувшись, сказал:

- Англия бедна.

- Бедна? - угрюмо переспросил Лубенцов, сразу поняв, что Фрезер оправдывается не так по поводу скромного угощения, как за голые стены комендатуры и за вчерашний случай на станции. - А мы что? Богаты? У вас один Ковентри, а у нас их тысяча. Ладно, - продолжал он, махнув рукой. Счастливого пути.

Фрезер стремительно пошел к выходу, сопровождаемый бургомистром, переводчиком и Лубенцовым. У комендатуры стояли три машины - английская, советская и маленький "опель", принадлежавший, очевидно, бургомистру. Фрезер, ни на кого не глядя, торопливо откланялся, сел в свою машину и уехал.

Стоявший на крыльце Воронин буркнул:

- Скатертью дорога.

XI

- Почему нет света и воды? - спросил Лубенцов, резко обернувшись к Зеленбаху, стоявшему чопорно и прямо с шляпой в руке.

Зеленбах стал объяснять, в чем дело. Лубенцов выслушал его объяснения, которые хорошо понял, но затем терпеливо выслушал и перевод старого Кранца. Объяснения сводились к тому, что свет поступал из города, находящегося теперь в английской зоне, и в связи с уходом англичан подача электроэнергии была прекращена ими. На вопрос Лубенцова - имеется ли электростанция здесь, в городе, Зеленбах ответил, что электростанция имеется, но она сильно повреждена и, кроме того, нет топлива: неоткуда взять уголь.

- А раньше как было? - спросил Лубенцов. - Город освещался местной электростанцией или как?

- Только частично. Станция маломощная, восемь тысяч киловатт.

- А топлива давно нет?

Зеленбах с минуту молчал. Дело в том, что топлива не было всего несколько дней - с тех пор как стало ясно, что англичане отсюда уходят. Бургомистр посмотрел на Лубенцова. Советский комендант - статный, широкоплечий, синеглазый, очень простодушный, с добрыми губами - показался ему простаком, славным недалеким парнем, имевшим, вероятно, большой успех у женщин.

- Давно, - ответил Зеленбах, бросив быстрый взгляд на Кранца.

- Давно, - перевел Кранц.

- Значит, будем жить без света? - засмеялся Лубенцов. Потом спросил: - А производится уголь в нашем районе? Да? Где? Сколько километров до этих шахт? Всего тридцать? - Лубенцов рассмеялся совсем добродушно. - А я всю жизнь слышал насчет германского организаторского гения разные легенды. Что же это вы, господин Зеленбах, не можете организовать такую ерунду? Некрасиво, господин Зеленбах. Просто из рук вон. - Он подождал, пока Кранц переведет эту тираду, и отметил про себя, что Кранц переводит очень точно. - Поехали, посмотрим электростанцию, господин Зеленбах. Давай, давай.

- Fahren wir das Kraftwerk besichtigen, Herr Seelenbach, - перевел Кранц, потом задумался над тем, каким образом перевести эти непереводимые слова "давай, давай", слова, полные множества оттенков. - Schneller, schneller, - сказал он неуверенно. Потом поправился: - Aber gar schnell. Потом добавил: - An die Arbeit!*

_______________

* Быстрей, быстрей; побыстрее; за работу! (нем.)

Они сели в машину бургомистра и поехали через железнодорожный переезд в горы.

Небольшая электростанция из желтого кирпича действительно оказалась слегка поврежденной, но внутри, на кафельном полу, стояли два двигателя, смазанные и имевшие весьма благополучный вид. Все кругом было пустынно, шумели деревья, журчали ручьи. У входа стоял только одинокий, сонный на вид советский часовой. Он стоял молча, наблюдая с невозмутимым лицом за происходящим.

- Механика сюда, - сказал Лубенцов.

Зеленбах недоуменно пожал плечами и стал оглядываться во все стороны, словно ища этого механика. Потом он заговорил с Кранцем. Потом пошел по дороге вниз, где виднелись крайние домики города, но тут же вернулся и опять начал шептаться с Кранцем.

Солдат сказал:

- Механик вон в том дому живет, во втором налево.

Кранц побежал вниз по тропинке к домам и минут через десять вернулся с неторопливым пожилым человеком, которого представил как "господина Майера, механика". Механик поздоровался с Лубенцовым, и все, что Кранц ему переводил, сопровождал спокойными междометиями и односложными замечаниями вроде: "на я", "о я", "гевис", "зихер", "я, я"*.

_______________

* Ну да, о да, конечно, несомненно, да, да (нем.).

Он стал объяснять положение вещей на станции и сказал, что рабочие разбрелись и он точно не знает, где они теперь, а с топливом тоже дело плохо.

- Тут и топливо есть, товарищ подполковник, - опять вмешался часовой. - Вон там, в овраге лежит.

Лубенцов подошел к оврагу, и все остальные за ним. На вопрос о том, на сколько хватит топлива, механик, окинув взглядом угольную кучу, сказал, что должно хватить дня на три, если давать свет с темноты до часу ночи.

- Давай, - сказал Лубенцов. - Когда же будет свет, господин Майер?

- Завтра, - ответил механик.

- А сегодня нельзя?

Подумав, Майер сказал:

- Можно.

- Прекрасно! - воскликнул Лубенцов. - А угля мы тебе подвезем. Вот бургомистр - он все сделает. За эти два-три дня он тебя углем завалит так, что некуда будет девать. Верно ведь, господин Зеленбах?

- Jawohl*, - произнес бургомистр хмуро.

_______________

* Так точно (нем.).

Они сели в машину. Зеленбах велел своему шоферу ехать обратно. Лубенцов удивился и сказал:

- Ты куда поехал? А уголь? Что будет с углем? Нет, голубчик, так дело не пойдет. Вези нас к шахтам.

Машина развернулась и, обогнув город, спустилась в равнину. Немецкие деревни, мелькающие мимо, уже серьезно занимали Лубенцова, ему хотелось в каждой из них остановиться, узнать, что там люди делают.

Он расспрашивал Кранца то об одном, то о другом. Здесь было много интересного и непонятного. На вершинах отдельно стоявших гор - Лубенцов мысленно называл их по-дальневосточному "сопками" - виднелись развалины. Это были остатки рыцарских замков, некогда охранявших герцогство от разбойничьих набегов и крестьянских восстаний.

Высоко-высоко над зреющими нивами проходила воздушная дорога из стальных канатов, подвешенных на железные эстакады; по этим канатам недавно еще двигались вагонетки с медной и железной рудой из горных рудников на железнодорожную станцию. Теперь вагонетки висели неподвижно: рудники не работали. Лубенцов отметил это в своем блокноте.

Машина мчалась быстро, и тридцать пять километров проехали за полчаса.

- Где шахты? - спросил Лубенцов.

Выяснилось, что ни Зеленбах, ни Кранц тут прежде никогда не бывали. Но вскоре слева от дороги показались темные продолговатые бараки. Лубенцов остановил машину и пошел к ним. Нигде не было ни души - ни в конторе, ни в мастерской. Лубенцов пошел дальше. Кругом лежали кучи крепежного леса досок, горбылей и тонких бревен. Тропинка шла среди высокого ковыля и нагретого солнцем папоротника. Все это ничуть не напоминало индустриальный пейзаж. Но вот Лубенцов очутился на краю огромной глубокой котловины овальной формы. Ее опоясывали ниточки железнодорожных путей, на которых там и сям стояли неподвижные паровозы и платформы, казавшиеся с такой высоты черненькими букашками. Неровные бока этого необыкновенного по величине бесконечного карьера показывали всю здешнюю землю в разрезе: сверху - тонкий слой сероватой земли, поросшей ковылем и папоротником, ниже - красноватая глина, затем - толстый слой белого песка и, наконец черный угольный слой. Неподвижные экскаваторы высились то тут, то там. Большое озеро с помпой для выкачивания воды находилось посредине котлована.

Лубенцов оглянулся. Старик Кранц стоял возле него. Зеленбах отстал; он шагал сюда, высоко, но медленно поднимая длинные ноги над травой.

- Это и есть шахты? - спросил Лубенцов.

- Да, сударь, - сказал Кранц и продолжал, старательно выговаривая каждое слово: - Она есть не глубокая, а открытая - бурый уголь добывает себя так в здешней местности.
[1] [2] [3] [4]