На финишной прямой
На финишной прямой
Поезжайте в Немухин! Вас встретят как долгожданного гостя. Даже если вы приехали в командировку или в отпуск, вас непременно постараются уговорить остаться в городе навсегда.
Можете мне не поверить, но меня-то как раз уговаривать не пришлось. Из гостиницы я переехал к сестрам Фетяска, и они научили меня варить кофе по-турецки и раскладывать пасьянс «Наполеон» — один из самых трудных в мире. Каждое утро на завтрак у них подается хлеб с хрустящей корочкой, и он мне так нравится, что я чуть было не написал сказку под названием: «Вкус немухинского хлеба, или Седьмое чудо света».
После завтрака я помогаю дяде Косте писать его путеводитель, и мы уже далеко продвинулись от исторического замечания о том, что «город основан в XX веке». Музей — неузнаваем. Все пропавшие вещи вернулись, как будто они никогда не были проданы или украдены, только старинную пушечку Неонила отдала по решению суда.
Зимой я хожу на лыжах в березовую рощу, и, если случайно встречаю Трофима Пантелеевича, мы толкуем о погоде, о городских, а подчас и международных делах — ведь он не какой-нибудь дремучий, а довольно образованный Леший. Летом я купаюсь в Немухинке, и, хотя здешней воде далеко до Ропота-мо, в которой каждая прозрачная струя лепечет что-то другой, еще более прозрачной струе, я после купания чувствую себя бодрым и стараюсь придумать или даже написать новую сказку. — Всю жизнь меня не оставляла бессонница, но в Немухине я спал бы не просыпаясь, если бы каждую ночь, обходя город, Нил Сократович не стучал по медной кастрюле старой барабанной палкой. «Тук, тук, тук!» — слышите вы сквозь сон, и одновременно до вас доносится скрипучий, старческий, ворчливый голос: «Спите спокойно! Ничего особенного не случилось!»
Музейный Сторож, он, как истый немухинец, охраняет родной город, в котором все-таки кое-что случается вопреки его уверениям: на днях, например, молодая елочка, закутанная в снег и похожая на старую бабу в салопе, вообразила себя старой бабой и, явившись в город, потребовала, чтобы ей назначили пенсию.
Кстати сказать, Лекарь-Аптекарь предполагает, что возгласы Нила Сократовича и стук его барабанной палки действуют как снотворное, потому что, убедившись, что в городе все спокойно, немухинцы спят еще крепче, чем прежде.
В хорошую погоду, весной и осенью, когда не очень жарко, я иду пешком в Поселок Любителей Свежего Воздуха — надо же осведомиться, как живется фее Музыки и не забыла ли она, что не только видит, но и слышит цвета.
Башлыкова недавно избрали почетным членом Академии наук, и его книга «Снежная красавица» лежит на письменном столе каждого ученого садовода. Он по-прежнему играет на виолончели, но изучает теперь не испанский, а португальский язык. Пенсию он получает персональную, но его друзья и знакомые знают, что о ней нельзя упоминать, и вместо слова «пенсия» говорят, как некогда Петька, другие слова: «пенсне», «пентюх» или «пенка».
Что касается других немухинцев, то и они не забывают родной город. Новый Концертный зал, который построил Николай Андреевич, всегда полон — иголке некуда упасть, — когда приезжает на гастроли его знаменитая дочка.
Леня Караскин, пролетая над городом, не забывает покачать крыльями, приветствуя своих друзей и знакомых.
Петька работает на судостроительном заводе — когда-нибудь по глубоководной Немухинке пройдет пароход, построенный по его проекту.
Словом, все заняты делом. Отдыхает только шариковая ручка, которой я написал эту книгу. И то верно! Пора отдохнуть!