Ифтах и его дочь (8)

Повсюду его встречали с ликованием и почетом. Старейшины городов выходили ему навстречу, дорогу устилали ветками и цветами, и воздух наполнялся громкими приветственными криками.

Так, героем и победителем, он проехал страну Гилеад. Когда он прибыл в Маханаим, старейшины предложили ему переночевать в доме Гилеада, в котором он провел большую часть своего детства и юности. Этот дом снова принадлежал ему. Но Ифтах отказался. Он не хотел слишком откладывать свой приезд в Мицпе. Однако он осмотрел дом и с насмешливым удовлетворением заметил, что Елек предусмотрительно и со вкусом его расширил.

Тола опять стал старшим слугой и сразу же вступил в свою должность. Осмотрел дом, семеня мелкими старческими шажками, приговаривая:

- Там, где нет хозяйского глаза, крошится камень. Но ничего не раскрошилось и не было в запустении.

Тола огорчился. Он проворчал что-то на вавилонском языке, проглатывая звук "х", и отругал дураков, которые его не поняли.

Тем временем Ифтах со своими двумя сотнями проехал по дороге, по которой шел после унижения на рыночной площади Мицпе и в шатре Господа. На подступах к городу его приветливо встретили отцы семейств Мицпе.

- О, Ифтах, сын Гилеада, ты жил в стране Тоб, но на самом деле ты все это время пребывал в наших сердцах, - говорили они.

Старейший из старейших, древний старик Менаше, тоже вышел ему навстречу и сказал прерывающимся, едва слышным голосом:

- Я удостоился дожить до этого момента! Разве не я повторял, что ты очень - удачный сын?.. Теперь я готов спуститься в пещеру и сообщить моему другу Гилеаду, что он может не беспокоиться за любимого сына, на лбу которого сияет благословение Господа.

Но Ифтах сам хотел поговорить с отцом. Прежде чем объявиться перед стенами Мицпе, он с несколькими людьми спустился к пещере Обот, приказал отодвинуть камни, запиравшие вход, и вошел в царство мертвых. В сумеречном свете, вдыхая прохладный, с неприятным запахом, воздух, он пробрался к тому месту, где его отец обрел вечный покой. Он решил вести себя смиренно; ему хотелось увериться в благосклонности отца, получить его благословение перед тем, что ожидало его впереди. Однако ему не удалось усмирить свою гордыню, которая распирала его грудь, когда он заговорил с покойным:

- Я не буду поступать, как ты, отец мой и господин, - тихо, но с триумфом произнес он. - Я не позволю диким страстям овладеть моим разумом. Я обуздаю себя. Смотри, чего я достиг, потому что умел ждать и не удовлетворять свои потребности, когда мне хотелось. Посмотри на меня, мой покойный отец и господин, и благослови своей костлявой рукой. Я был изгнанником; твои злые сыновья, жаждавшие власти и богатства и бедные духом, прогнали меня, твоего любимого сына, самого младшего, к пустым людям. Однако я собрал вокруг себя хорошее войско, и оно стало частью меня - моей ногой и рукой. Я поднялся на огненную гору, где живет Бааль из Башана, объявил ему войну и отобрал у него семь больших, красивых городов вместе с окрестностями. Я перехитрил и принудил к миру гордого царя Башана, заставил злую Зилпу и моих недостойных сводных братьев вызвать меня назад, чтобы я поправил дела, в которых они запутались. Кажется, что между моим отъездом и приездом прошла вечность, но на самом деле это всего семь лет. И ты увидишь, мой любимый отец и господин, что последующие семь лет будут eщё лучше. Имя, которое ты мне дал: "Господь открывает", должно обрести подлинный смысл. Когда я сяду в твое судейское кресло, начнется новое время. Время и годы будут измерять по делам твоего сына Ифтаха. Люди будут говорить: "Это произошло на пятом году судейства Ифтаха в Израиле".

Поговорив с отцом, Ифтах отправился в Мицпе. У городских стен его ждали братья. Они поцеловали его в бороду и спросили, как поживают жена и дочь.

- Вы скучаете по моей Ктуре? - ответил он. - Что ж, вам придется немного подождать. Жена и ребенок только тогда приедут в Мицпе, когда подступы к нему очистятся от врагов.

Ифтаха окружил ликующий народ. Каждый старался дотронуться до благословенного. Ему предложили жить в доме отца, но он опять отказался. Он предпочел разбить лагерь перед стенами города и расположиться в нем вместе с двумя сотнями своих воинов и жителями Гилеада, способными носить оружие. Перед его шатром сверкало, развивалось на ветру знамя, которое впредь должно было стать знаменем Гилеада.

Прежде всего Ифтах собирался побеседовать с первосвященником Авиамом и заключить клятвенный союз с братьями.

Когда Ифтах вошел, Авиам извинился, что не встал с ложа, не вышел встретить его. Священник остался в памяти Ифтаха маленьким и дряхлым, но был потрясен, когда увидел перед собой кусок старого, сморщенного мяса.

- Наклонись ко мне, Ифтах, сын мой, - сказалстарик, и его голос по-прежнему прозвучал громко и звонко, - чтобы я мог поприветствовать тебя...

Ифтах наклонился. Большие, внимательные глаза священника не утратили своего блеска. Авиам подмигнул ему, и Ифтах впервые за долгое время почувствовал себя неуверенно.

Авиам был готов к этому разговору. Все семь лет, что Ифтах прожил на севере, он часто в душе спорил с ним. Тогда он блестяще обрисовал перед этим диким человеком священный план объединения Израиля. Казалось, тот его понял. Однако, едва оставив шатер Господа, вместо великих дел выбрал жену-аммонитку. Господь отказал Ифтаху в высшей милости - в знании, а он, Авиам, много познавший, мог чувствовать себя сильней собеседника. Однако когда Ифтах нагнулся к нему и священник физически почувствовал его близость, его превосходство словно растаяло. В этом Ифтахе присутствовала какая-то двойственность, которая запутывала священника.

- Признаюсь тебе, - заговорил Авиам, - я обманул тебя тогда. Ты был прав. Господь подал знак, что признает тебя законным сыном Гилеада..

- Я рад, господин первосвященник, - не без иронии ответил Ифтах, - что тебе удалось победить свои сомнения.

Вид человека, некогда предлагавшего ему прогнать жену, раздражал его, и он продолжил, теперь уже с откровенным вызовом:

- Говорю тебе сразу: хотя я не принял в свое войско ни одного человека, не вступившего в союз Господа, от жителей семи городов Башана я этого не требовал. Тысячи людей там признают Бааля и Ашторет, и я не разрушил ни одной святыни Бааля.

Священник взял себя в руки.

- Территория Гилеада простирается до реки Ярмук, - сказал он. - Все, что ты сделал или не сделал по ту сторону реки - твоя забота и Господа. Об этом спорить с тобой я не буду.

Его голос стал мягче, теплей.

- Если бы ты верил, что я по-прежнему твой друг! Тебя благословили бы не только мои руки, но и губы.

Ифтах и не считал священника своим врагом. Более того, верил, что благословения священника принесли ему победу во многих предприятиях. Но предоставить Авиаму возможность поймать его во второй раз... Никогда!..

- Я - не враг тебе, - проговорил Ифтах решительно. - Но ты был более жесток со мной, чем Бог.

- Господь был к тебе милосерднее, чем к другим, - смиренно сказал Авиам. - Сердце мое радуется, что он защитил и благословил тебя...

Пришли братья. Первым взял слово Елек.

- Весь Гилеад, - подчеркнуто вежливо сказал он, - радуется твоему решению помочь нам и выступить против Аммона.

- Я eщё ничего не решил, - лаконично ответил Ифтах. - И ты прекрасно это знаешь, словоблуд. Сначала вы должны твердо поклясться мне здесь, в шатре Господа, как мы договаривались в моей стране Тоб. Только тогда я возьмусь за дело.

- Ты нам не доверяешь, - огорчился священник.

- Я откровенен в словах и мыслях, - отрезал Ифтах.

Но вы научили меня недоверию. И я хочу услышать недвусмысленную клятву, в которой прозвучит признание, что я законный наследник и любимый сын своего отца.
[1] [2] [3] [4]