Часть шестая. ХОЛОКОСТ (8)

Гиммлер, которому нужны были не сокровища, а живые евреи, которых можно было бы убить, разозлился на Каплера и направил в Италию своего волкодава Теодора Даннекера со сворой из 44 убийц-эсэсовцев для проведения «юден-акции»; аналогичные задания тот выполнял в Париже и Софии. Германский посол при Святом Престоле предупредил Папу, который приказал римскому духовенству предоставить евреям убежище. В Ватикане были укрыты 477 евреев, а еще 4238 нашли приют в монастырях. В Риме облава провалилась. Каплер докладывал: «Во время акции антисемитских действий со стороны народа нигде не наблюдалось; наоборот, в ряде случаев большая толпа народа старалась отсечь полицию от евреев». Все же удалось схватить 1007 евреев, которых отправили прямо в Освенцим, где все, кроме 16 человек, были убиты. Были облавы и в других итальянских городах, но в основном они срывались итальянцами. Одним из тех, кто спасся, был Бернард Беренсон, весьма начитанный отпрыск семьи раввина из Литвы, который в зрелом возрасте стал ведущим авторитетом по живописи итальянского Возрождения. Местная полиция по секрету предупредила его: «Дотторе, немцы желают приехать на Вашу виллу, а мы не знаем точно, где она находится. Не могли ли бы Вы рассказать, как нам найти Вас завтра утром!» Итальянцы прятали его до конца немецкой оккупации.

В других европейских странах эсэсовцы тоже не получали помощи или получали совсем незначительную. Но это не значит, что им не удавалось вылавливать евреев. В оккупированной Греции без помощи со стороны населения они уничтожили всех евреев, кроме 2000, из древней общины в Салониках, насчитывавшей 60 000 евреев. В Бельгии, несмотря на сопротивление местных жителей, они истребили 40 000 из 65 000 евреев и почти стерли с лица земли знаменитый своей торговлей алмазами квартал в Антверпене. В Голландии эсэсовцы были особенно жестоки и неумолимы, и, хотя голландцы решились на всеобщую забастовку в защиту евреев, потери здесь составили 105 000 из 140 000. Финны, союзники немцев, отказались выдать своих 2000 евреев. Датчане сумели вывезти почти всю еврейскую общину (5000) в Швецию. С другой стороны, многочисленные венгерские евреи, уже под конец, понесли жестокие потери: 21 747 было убито в Венгрии, 596 260 было депортировано, и из них выжило лишь 116 500.

В Венгрии массовые убийства происходили уже тогда, когда союзники обладали полным превосходством в воздухе и быстро наступали. Позволительно задать вопрос в прямой практической форме: могли ли союзники принять эффективные меры для спасения евреев Европы? Ближе всех к Холокосту находились русские, однако они не демонстрировали ни малейшего желания помочь евреям. Даже наоборот: Рауль Валленберг, шведский дипломат, занимавшийся гуманитарной помощью, который пытался спасти жизнь евреям в Будапеште, исчез, когда туда пришла Красная Армия, причем шведам сообщили: «Советские военные власти принимают меры, чтобы защитить г-на Рауля Валленберга и его имущество». Больше его не видели.

Теоретически английское и американское правительства симпатизировали евреям, но на практике опасались, что какая-либо активная проеврейская политика спровоцирует Гитлера на массовое изгнание евреев, которых они тогда будут морально обязаны принять. С точки зрения нацистов, эмиграция всегда была элементом «окончательного решения», и, хотя есть все основания считать, что Гитлер был настроен скорее истреблять евреев, чем экспортировать, он вполне мог бы скорректировать свою политику, лишь бы поставить союзников в затруднительное положение, дай они ему повод для этого. Геббельс записал в своем дневнике 13 декабря 1942 г.: «Думаю, и англичане, и американцы счастливы, что мы энергично истребляем евреев». Это, конечно, неправда. Однако ни одна держава не была готова спасать еврейские жизни, принимая многочисленных беженцев. Из всех крупных европейских держав Англия была наименее антисемитской в 30-е годы. Движение чернорубашечников сэра Освальда Мосли, основанное в 1932 г., провалилось, причем не в последнюю очередь из-за свои нападок на евреев. Правительство опасалось, однако, что результатом массовой иммиграции евреев могло бы стать широкое распространение антисемитизма. К тому же оно не было готово отступать от иммиграционных ограничений, установленных Белой Книгой по Палестине в 1939 г. Уинстон Черчилль, который всегда был сионистом, стоял за увеличение въезда евреев. Но его министр иностранных дел, Энтони Иден, настаивал, что открыть Палестину – значит настроить против себя всех арабских союзников и тем самым подорвать военное положение Англии на Среднем Востоке. Когда лидер нью-йоркских евреев раввин Стефен Уайз попросил его в Вашингтоне (27 марта 1943 г.) поддержать идею англо-американского обращения к Германии, чтобы та позволила евреям покинуть оккупированную Европу, Иден ответил, что эта идея «фантастически неосуществима». Впрочем, в частном порядке он как-то признался: «Гитлер вполне мог рассмотреть подобное предложение». Форин-Офис был настроен против приема евреев и отклонял даже индивидуальные прошения. Как свидетельствовал один высокопоставленный чиновник, «невероятное количество времени в нашей конторе уходит на то, чтобы возиться с этими ноющими евреями».

Что касается Соединенных Штатов, они, конечно, могли бы принять большое количество евреев. На самом же деле за всю войну они пустили их всего 21 000, т. е. 10% от количества, предусмотренного законом о квоте. Причиной тому было враждебное настроение общественности. Все патриотические группировки, от Американского Легиона до ветеранов зарубежных войн, призывали к полному запрету иммиграции. Во время войны наблюдалось больше антисемитизма, чем когда-либо в американской истории. Опросы общественного мнения показывали, что в 1938-45 гг. 35-40% населения были готовы поддержать антиеврейские законы. В 1942 г. согласно опросам евреев считали наиболее опасной группой, после японцев и немцев. В 1942-44 гг. в Нью-Йорке были осквернены все синагоги на Вашингтон-Хайтс. Известия о программе уничтожения стали поступать сюда с мая 1942 г., когда Польско-еврейский трудовой союз передал достоверные сообщения Польскому национальному комитету в Лондоне. Там было и описание машин-душегубок, и информация о 700 000 убитых евреях. Газета «Бостон Глоб» напечатала сообщение об этом под заголовком: «Массовые убийства евреев в Польше перевалили за отметку 700 000», но «похоронила» заметку на двенадцатой полосе. «Нью-Йорк Таймс» назвала это «возможно, самым крупным массовым убийством в истории», но уделила ему всего 5 сантиметров своей площади. В общем, новости о Холокосте освещались недостаточно и терялись в обычной для военного времени куче «страшилок». К тому же в Америке многие отказывались верить в сам факт Холокоста, даже когда американская армия подошла к лагерям. Обозреватель из «Нейшн» Джеймс Эйджи отказался смотреть фильмы о зверствах и объявил их пропагандой. По возвращении домой военнослужащие свирепели от того, что в тылу отказывались верить тому, что они видели своими глазами, и даже смотреть их фотографии.

Но главным препятствием для действий можно считать лично Ф. Д. Рузвельта. Его умеренный антисемитизм сочетался с плохой информированностью. Когда еврейский вопрос всплыл на конференции в Касабланке, он стал говорить о том, что «можно понять жалобы немцев на местных евреев, которые составляют небольшую долю населения, но свыше 50% юристов, врачей, школьных учителей и преподавателей в высших учебных заведениях» (на самом деле реальные цифры составляли соответственно 16,3%, 10,9%, 2,6% и 0,5%). Рузвельт, по-видимому, руководствовался исключительно внутриполитическими соображениями. Впрочем, за него голосовали почти 90% евреев, что развязывало ему руки. Даже после того, как стало все известно о масштабах системы уничтожения, Рузвельт ничего не предпринимал в течение 14 месяцев. Запоздалая англо-американская конференция по этому вопросу прошла на Бермудах в апреле 1943 г., но Рузвельт не проявил к ней никакого интереса, и она приняла решение, что ничего существенного нельзя предпринять. Более того, она специально предупредила, «что не следует обращаться к Гитлеру по поводу освобождения потенциальных беженцев». В конце концов было создано Бюро по беженцам войны. Правительство незначительно помогало ему, и его фонды на 90% пополнялись из еврейских источников. Тем не менее, оно помогло спасти 200 000 евреев плюс 20 000 неевреев. В начале лета 1944 г., когда полным ходом шло истребление венгерских евреев, встал вопрос о бомбежке газовых камер. Черчилль был в ужасе от происходящего и готов действовать. Эти убийства, писал он, «по-видимому, самое большое и ужасное преступление в мировой истории». Операцию можно было вполне осуществить. Нефтеперегонный комплекс в 75 километрах от Освенцима бомбили между 7 июля и 20 ноября 1944 г. не менее десяти раз; к этому времени программа Холокоста была завершена, и Гиммлер приказал уничтожить машину смерти. 20 августа 127 летающих крепостей бомбили промышленную зону Освенцима менее чем в 8 километрах к востоку от газовых камер. Могли ли бомбежки спасти евреев – наверняка сказать трудно. Эсэсовцы были фанатично настойчивы в их уничтожении, независимо от физических и военных препятствий. Но, во всяком случае, попробовать стоило. К сожалению, в обоих правительствах единственным сторонником такой попытки был Черчилль. ВВС обеих стран терпеть не могли военных операций, не направленных на уничтожение живой силы противника или его военного потенциала. Минобороны США отвергло план, даже не изучив возможности его осуществить.

Здесь мы подходим к суровому, но важному вопросу. Отказ отвлечь войска для специальной операции по спасению евреев находился в соответствии с общей военной политикой. Оба правительства решили (с согласия еврейских общин обеих стран), что быстрый и полный разгром Гитлера – лучший способ помочь евреям. В этом – одна из причин, почему большая и мощная еврейская община США не слишком серьезно рассматривала вопрос бомбежки. Но, коль скоро победа в войне была избрана главной целью, проблему «окончательного решения» следует рассматривать с учетом этого. Если рассматривать войну с позиций нацистов, указанная проблема была равносильна причинению себе членовредительства. По сути, все говорило против, включая руководителей армии и промышленности, особенно тех из них, кто смотрел на войну с рационалистических позиций. «Окончательное решение» отнимало десятки тысяч военнослужащих, зачастую парализовало железные дороги – даже во время жизненно важных сражений. И, самое главное, оно погубило свыше трех миллионов работников, занятых производительным трудом. Многие из них имели высокую квалификацию. Более того, работавшие на войну евреи догадывались о возможной судьбе и изо всех сил старались доказать свою незаменимость для военной промышленности. Существует масса примеров того, как немцы – руководители производства пытались сохранить свой еврейский персонал. Приведем лишь один из примеров. Организатор военного производства на оккупированной территории России докладывал:

«Почти неразрешимой оказалась задача подбора квалифицированных руководителей: ранее почти всеми предприятиями владели евреи. Предприятия были конфискованы советским государством, но теперь большевистские комиссары исчезли. Украинские временные руководители оказались в массе своей некомпетентными, ненадежными и абсолютно пассивными… Настоящие знатоки и головы – это евреи из бывших владельцев и инженеров… Они пытаются сделать все возможное, использовать все резервы, причем почти без вознаграждения, но, естественно, надеясь на то, что станут незаменимыми».
[1] [2] [3] [4]