Я и ты (3)

[1] [2] [3] [4]

Истинная общественная и истинная личная жизнь - это два образа связи. Для их становления и существования необходимы чувства, изменяющееся содержание, и необходимы институты, постоянная форма; однако и в совокупности они еще не дают человеческой жизни, которая создается третьим - центральным присутствием Ты, или, вернее, воспринятым в настоящем центральным Ты.

* * *

Основное слово Я-Оно не причастно злу, как и материя не причастна злу. Основное слово Я-Оно причастно злу, как и материя, когда она претендует на то, что она есть само бытие. И когда человек попустительствует этому, постоянно разрастающийся мир Оно подавляет его, собственное Я теряет для него действительность, пока наконец удушливый кошмар, нависший над ним, и призрак в нем не поведают тайно друг другу о своей неизбавленности.

* * *

- Но разве не с необходимостью общественная жизнь современного человека погружена в мир Оно? Две сферы этой жизни, хозяйственная и государственная, в их настоящем объеме и настоящем развитии - мыслимы ли они на какой-либо иной основе, нежели сознательный отказ от всякой "непосредственности", непоколебимое и решительное отклонение всякой "чужой" инстанции, которая возникла вне самой этой сферы? И если здесь правит Я, приобретающее опыт и использующее в экономике товары и достижения, в политике - мнения и устремления, разве не его неограниченному господству обязана своим существованием прочная и разветвленная структура великих "объективных" образований в этих двух сферах? И разве статуарное величие ведущего государственного деятеля, ведущего хозяйственного руководителя, не связано именно с тем, что он видит в людях, с которыми имеет дело, не носителей Ты, недоступного опыту, но рассматривает их как средоточия продуктивной силы и устремлений, в силу чего эти люди со свойственными им способностями должны быть учтены и соответствующим образом использованы? Разве не обрушился бы на него его мир, если бы он, вместо того чтобы складывать Он + Он + Он в Оно, попытался получить сумму Ты и Ты и Ты, которая никогда не будет ничем иным, как снова Ты? Разве не значило бы это променять формирующее мастерство на кустарный дилетантизм, а светлый, могучий разум - на туманную мечтательность? И если мы переведем взгляд с руководящих на руководимых, разве сам ход развития и совершенствования того способа работы и обладания, которые характерны для современности, не искоренил почти совершенно всякий след жизни, в которой осуществляется пред-стояние, всякий след наполненного смыслом отношения? Было бы абсурдным желать повернуть вспять этот процесс, а если бы это абсурдное желание осуществилось, то чудовищный в своей точности гигантский аппарат этой цивилизации был бы тотчас разрушен, но только он один делает возможной жизнь чудовищно разросшегося человечества.

- Говорящий, речи твои запоздали. Только что ты мог еще верить своим словам, сейчас ты уже не сможешь им верить. Ибо мгновение назад ты, как и я, увидел, что государством уже не управляют; кочегары еще подбрасывают уголь, но те, кто стоят у руля, лишь делают вид, что они управляют бешено мчащимися машинами. И в тот самый миг, когда ты говоришь мне все это, тебе, как и мне, слышен непривычный гул, который начинают издавать рычаги управления экономикой; мастера снисходительно улыбаются тебе, но в их сердцах обитает смерть. Они объясняют тебе, что они приспособили действие аппарата к современным условиям, но ты замечаешь, что отныне они могут разве что сами приспосабливаться к нему, пока он еще позволяет им это. Их ораторы поучают тебя, что экономика вступает в права наследства, которое ей передает государство; ты же знаешь, что наследовать нечего, кроме тирании буйно разрастающегося Оно, под игом которой Я, все менее способное овладеть ситуацией, все еще мнит себя повелителем. Общественная жизнь человека столь же мало, как и он сам, может обойтись без мира Оно, над которым присутствие Ты носится, как Дух над водами*. Воля человека к извлечению пользы и воля к власти действуют естественно и закономерно, коль скоро они смыкаются с волей к отношению, пока она является их носителем. Нет злых устремлений, пока они не отрываются от сущности; устремление, которое смыкается с сущностью и ею определяется, есть плазма общественной жизни, но, обособленное от сущности, оно есть ее разложение. Хозяйственная сфера ограниченное пространство, в котором обитает воля к извлечению пользы, и государственная, в рамках которой обитает воля к власти, до тех пор причастны жизни, пока они причастны Духу. Отрекаясь от него, они отрекаются от жизни: ей, разумеется, нужно время на то, чтобы завершить св^е дело; и еще довольно долго кому-то может казаться, что он видит, как движется некое образование, хотя там давно уже бешено вращается зубчатая передача. И введение какой-то доли непосредственности на деле здесь ничем уже не поможет: расшатывание плотно пригнанного каркаса хозяйства или государства в попытке придать некоторую гибкость его соединительным звеньям не может перевесить того, что ни экономика, ни государство более не находятся под верховенством Духа, изрекающего Ты; никакое возбуждение периферии не может послужить заменой живого отношения к центру. Образования общественной жизни человека черпают свою жизненную силу из полноты силы отношения, которая пронизывает их органы, а свою телесную форму - из связности этой силы в Духе. Повинующийся духу человек, чья деятельность заключена в сфере хозяйства или государства, - не дилетант; он хорошо знает, что не может выйти навстречу тем людям, с которыми ему приходится иметь дело, просто как к носителям Ты - это разрушило бы все созданное им; и все же он отваживается на это, правда, лишь до той границы, которая внушена ему Духом; и дух внушает ему эти границы; и этот риск, это дерзновение, которое взорвало бы изолированное образование, увенчивается успехом в том, над которым носится присутствие Ты. Он не фантазирует: он служит истине, которая, будучи сверхразумной, не изгоняет разум, но держит его при себе. В общественной жизни он делает то же, что делает в личной жизни человек, сознающий себя неспособным прямо претворить в действительность Ты, и все же вседневно подтверждает его в мире Оно - по закону и мере этого дня, ежедневно проводя заново границу, обнаруживая ее. Точно так же работу и обладание не освободить, исходя из них самих, но только из Духа; только из его присутствия может излиться значение и радость всякой работы, а во всякое обладание - благоговение и жертвенная сила: излиться не до краев, но quantum satis,* - может все выработанное и все одержимое обладанием, оставаясь плененным миром Оно, все же преобразиться и стать пред-стоящим, стать представляющим изображением Ты. Здесь нет никакого Назад-вспять, а есть даже в минуту глубочайшего бедствия - и, пожалуй, именно тогда прежде непредвиденное Через-это-вперед.

* Сколько потребуется; достаточное количество (лат.). - Примеч. пер.

Управляет ли государство экономикой или экономика наделяет полномочиями государство, не важно, коль скоро обе эти сферы не преображены. Будет ли в государственных институтах больше свободы, а в хозяйственных - больше справедливости, важно, но не для вопроса о действительной жизни, который здесь ставится; свободными и справедливыми они не могут стать сами по себе. Остается ли живым и действительным Дух, изрекающий Ты и откликающийся; будет ли влияние, исшедшее от Духа в общественную жизнь человека, в дальнейшем подчинено государственной и хозяйственной сферам или же будет действовать самостоятельно; то влияние Духа, которое еще удерживается в личной жизни человека, растворится ли оно вновь в общественной жизни - вот что имеет решающее значение. Разумеется, мы не добьемся этого разделением общественной жизни на независимые области, к одной из которых принадлежала бы также "духовная жизнь"; провести такое разделение - значит окончательно подчинить тирании те сферы, которые погружены в мир Оно, а Дух - полностью лишить действительности, ибо, будучи самостоятельно действующим в жизни, Дух никогда не пребывает "в себе", но в мире, действуя своей силой, пронизывающей мир Оно и его преображающей. Дух есть истинно "у себя", когда он может выйти навстречу миру, который открыт ему, предаться ему, избавить его и в нем - себя. Распыленная, ослабленная, выродившаяся, пронизанная противоречиями духовность, которая сегодня является представителем Духа, сможет это лишь тогда, когда она вновь дорастет до сущности Духа - до способности говорить Ты.

* * *

В мире Оно безгранично правит причинность. Всякий доступный восприятию "физический", да и всякий "психический" процесс, найденный или обнаруженный посредством личного опыта с необходимостью, является причинно обусловленным и обусловливающим. Не составляют исключения и те процессы - как составные части непрерывности мира Оно, - которым можно приписать характер целеполагания: эта непрерывность вполне допускает телеологию, но лишь как присутствующую в звене причинности ее оборотную сторону, которая не нарушает ее связной целостности.

Безграничное господство причинности в мире Оно, основополагающее по своей важности для научного упорядочения природы, не угнетает того, кто не ограничен миром Оно, и может вновь и вновь исходить из него в мир отношения. Здесь Я и Ты свободно пред-стоят друг другу во взаимодействии, которое не вовлечено в причинность и не окрашено ею; здесь человеку дается ручательство его свободы, свободы человеческого существа как такового. Лишь тот, кто постиг отношение и знает присутствие Ты, способен на то, чтобы решиться. Тот, кто решается, свободен, ибо он встал пред Лицом.

Огненное вещество всей моей способности хотения неукротимо вскипает, все, для меня возможное, кружа первозданно, сплавленное и словно неразделимое, влекущие взгляды потенций мерцают со всех концов, вселенная как соблазн, и я, во мгновение ока ставший цельным, обеими руками в пламя, глубоко в огонь, туда, где кроется то одно, что взыскует меня, - мое деяние, схвачено: Ныне! И вот уже отведена угроза бездны, лишенное ядра Многое более не играет в переливчатом равенстве своего притязания, но лишь Двое друг подле друга, Другое и Одно, греза и задача. Однако лишь ныне начинается во мне претворение в действительность. Ибо принять решение - это не то, когда Одно сделано, Другое же остается лежать в небрежении, потухшая масса, покрывающая душу мою шлаком, слой за слоем. Но лишь тот, кто всю силу Другого направляет в деяние Одного, кто в становление действительности Избранного дает войти неистребимой страсти Неизбранного, лишь тот, кто "служит Богу злыми устремлениями", - тот решается, тот решает Происходящее. Если это уразуметь, будет также понятно, что справедливым и правильным направленным - следует называть именно то, куда направляются и на что решаются; и если бы существовал дьявол, это был бы не тот, кто решился идти против Бога, а тот, кто не принял решения в вечности.

Человека, у которого есть ручательство свободы, причинность не гнетет. Он знает, что его жизнь, жизнь смертного, соответственно своей сущности есть веяние между Ты и Оно, и он исслеживает его смысл. С него довольно того, что он может вновь и вновь переступать порог святилища, в котором он не может остаться надолго; да и то, что он должен вновь и вновь покидать его, внутренне связано для него со смыслом и предназначением этой жизни. Там, на пороге, каждый раз заново в нем воспламеняется отклик, Дух; здесь, в нечестивом и нищем краю, должна на деле оправдать себя искра. То, что здесь зовется необходимостью, не может испугать его: ибо там он познал истинное судьбу.

Судьба и свобода вверены друг другу. Только тот встречается с судьбой, кто претворил в действительность свободу. В том, что я нашел взыскующее меня деяние, в этом движении моей свободы даруется мне откровение тайны; но и то, что я не могу свершить деяние так, как искал совершить его, в этом сопротивлении тоже даруется откровение тайны. Кто забывает всякую причинность и черпает решение из глубины, кто оставляет имущество и совлекает одежды свои и нагим предстает пред Лицом, ему, свободному, как пандан его свободы, смотрит навстречу судьба. Это не граница его, это его дополнение; свобода и судьба объемлют друг друга, образуя смысл; и, присутствуя в смысле, судьба, чьи очи, столь строгие еще миг назад, полны света, взирает вовнутрь, как сама милость.

Нет, человека, который, неся искру, возвращается в мир Оно, не гнетет причинная необходимость. И от мужей духа ко всему народу во времена здоровой жизни исходит уверенность; ибо всем, даже самым темным, дается, так или иначе - естественно, инстинктивно, неясно, встреча. Настоящее, каждый где-либо отслеживает Ты; ныне дух истолковывает им это ручательство.
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.