Джон Рэкхем. Обновитель

Джон Рэкхем

Обновитель

Кому не известны все эти прописные истины — от любви до ненависти один шаг, смех и слезы живут рядом и так далее?

А ведь то же самое можно сказать и об удаче. Во всяком случае, по отношению ко мне. Я один из тех, кому вечно не везет, и это несмотря на такие возможности, которые любого другого поставили бы на одну доску с Наффилдом или Рокфеллером. Чем только я не занимался: пробовал свои силы в электронике, машиностроении, гипнотерапии, экспериментальной химии, был коммивояжером и даже один сезон разъезжал с цирковой труппой. И ради чего? Старался зашибить деньжат побольше, чем я потрачу на будущей неделе. И, представьте, мне это ни разу не удалось.

Фред прозвал меня циником. Но когда вы познакомитесь с моей жизнью, вы вряд ли меня осудите. Сейчас мы с Фредом компаньоны, занимаемся «внедрением», как говорят интеллектуалы. То есть я пытаюсь убедить людей, что у нас есть товар, который нужен им до зарезу. Посмотрите-ка наш номер по телеку — по-моему, это здорово. Все это выглядит, как мы расписываем. Но мне даже не верится, что так пойдет и дальше. Все это добром не кончится. Это у меня всегда так. Откровенно говоря, точит нездоровое любопытство — страшно хочется узнать, каким блюдом угостит меня рок на этот раз.

Вот за это Фред и зовет меня циником. Он-то совсем другой. Неисправимый оптимист, каким я был когда-то. Если б я дал себе волю, то проливал бы по этому поводу горькие слезы. Эх, не надо бы Фреду ввязываться в это дело: он женат, счастлив в браке, ему бы какую-нибудь постоянную работу, без всяких неожиданностей. Впрочем, это для него не так уж важно: миссис Фред сама зарабатывает, и притом неплохо.

Кстати, и нашим теперешним процветанием мы обязаны блестящей идее, которая пришла в голову миссис Фред. Поэтому и о ней стоит сказать несколько слов. Она ведет раздел советов страдающим от несчастной любви в одном из крупнейших журналов для женщин и по-настоящему предана своему делу. Мимоходом я хотел бы опровергнуть старые басни насчет того, что подобные советы сочиняют пожилые джентльмены с бакенбардами, курящие трубки и насквозь пропахшие прокисшим элем. Вздор! По крайней мере, в данном случае. Миссис Фред — это вам не кто-нибудь!

Да, о ней одной стоит написать целую книгу. Может, я когда-нибудь и напишу, потому что я ею просто очарован. Только поймите меня правильно — все это совершенно невинно. Она высокая, брюнетка, грациозна, а главное, в ней бездна того, что у актеров называется шармом. Она прекрасна той красотой, которая постепенно берет вас в плен. При этом она наивна! И к тому же упряма! Никогда не встречал столь ребячливой и простодушной женщины. Ни капли лукавства, лживости; никогда ей и в голову не придет помыслить о ком-то дурно. Устоять против нее в споре просто невозможно. Один бог знает, как они с Фредом составили пару: он маленького роста, легкомысленный, болтливый, и в голове у него вечно роятся самые дикие мысли, которые когда-либо рождались на свет. Впрочем, такие пары возникают сплошь и рядом. Вот почему теперь я могу рассказать об одной встрече субботним вечером два месяца назад.

Мы сидели втроем в их гостиной, лениво поглядывая на экран телека, посмеиваясь над нелепой рекламой, и чувствовали себя какими-то опустошенными.

— Голова как пустая бочка, — простонал Фред, будто удивляясь, что такое возможно. — Неужели у меня когда-нибудь бывали мысли?

Мне пришлось признаться, что я нахожусь в таком же незавидном состоянии. Мы загрустили. Миссис Фред, которая сидела в сторонке и что-то вязала, вкладывая в это нехитрое занятие бездну грации, благосклонно улыбнулась нам.

— Просто вы разбрасываетесь своими идеями, — тихо сказала она. — Вот мой дед — признаться, чудаковатый был старик — записывал все свои мысли в книгу. Он говаривал, что, если потрудиться и облечь мысли в слова, они приобретают некую основательность. Считал, что таким путем они набирают вес. Чудные рассуждения, правда?

— А по-моему, в этом что-то есть, — возразил я. — Для большинства людей написанное слово убедительнее. Вспомните, сколько раз вы слышали: «Но это же черным по белому написано, я сам читал!» И, знаете, верят, что это совершенно меняет дело.

— Дед всегда утверждал, что он гений, — сказала она. — Он и правда был изобретатель. Фред, помнишь «искусственную радугу»? Теперь-то все знают про эту радугу, хотя мало кто понимает механизм ее действия. Тут каким-то образом использован стробоскопический эффект — это я знаю точно. Поверхность, покрытая такой краской, подвергается действию обычного электрического света и при частоте тока пятьдесят герц выглядит сероватой. Но увеличьте частоту тока, и вы получите любой цвет спектра, от инфракрасного до ультрафиолетового. Голливуд сделал на этом хороший бизнес. Такой краситель используют для задников и всяческих световых эффектов — вы можете это увидеть в любом лондонском театре.

— Так вот отчего ваша семья разбогатела! — воскликнул Фред. Теперь он был весь внимание. — А не изобрел ли твой дедушка еще чего-нибудь?

— Ну разумеется, — улыбнулась она. — Но он больше ничего не продавал. Он говорил: если кому-то что-то действительно нужно, пусть сам и изобретет. Он только записывал свои мысли в книгу, о которой я вам рассказала. Бывало, придумает что-нибудь — запишет, смотришь — уже занялся другим. Чудесный был старик.

— А ты не знаешь, где сейчас эта книга? — как бы невзначай спросил Фред.

Она улыбнулась ему и поднялась с места.

— Я ее положила вместе со всяким старьем. Если хочешь, сейчас принесу.

И она грациозно выплыла из комнаты.

Фред не изменил позы, но я почувствовал, что он весь напрягся.

— Спокойнее, старик, — посоветовал я, протягивая ему сигарету. — Конечно, я готов отнестись к дедушке, с должным почтением и все такое, по, сдается мне, он был немного того… Не обольщайся на этот счет…

— Но ведь искусственную радугу придумал он!

— Да, но это самая непонятная вещь на свете! Я пробовал разобраться в формуле — она просто бессмысленна.

— И все же она пошла в ход. Для меня этого вполне достаточно, мой дорогой. Я слышал странные россказни про этого предка. На старости лет мозги у него совсем размягчились: занялся метафизикой, оккультными науками и прочим вздором. Но ведь то же самое произошло и с Ньютоном. И все же дедова радуга пошла в ход! А нам с тобой не приходится особенно привередничать…

Она вернулась с книгой. Это был здоровый толстенный том в кожаном переплете, и пахло от него прокисшим клеем и сыростью. Страницы были сплошь исписаны нелепым паучьим почерком — ничего подобного я в жизни не видывал. Конечно, Фред кое в чем прав: мы не в таком положении, чтобы привередничать. Но, взглянув на эти иероглифы, я застонал. Усмотреть в этом смысл было не легче, чем в следах мухи, побывавшей в чернильнице. Я продолжал вглядываться и с третьего захода понял, что все это было написано на разных языках. То тут, то там мне удавалось разобрать латинские, немецкие и французские слова и еще какие-то на совсем неведомых языках. Английские вкрапления, видимо, представляли собой советы по части самоусовершенствования: как возвыситься духом, как встретиться с мировой сверхдушой и тому подобное.

Очень скоро я по горло насытился этой духовной пищей. Я нашел в книге две-три формулы, но сложные математические объяснения к ним были написаны по-французски, а мой интерес к этому языку исчез с окончанием школы. Очень скоро я потерял терпение и снова уткнулся в телек, предоставив Фреду барахтаться в одиночестве. Он владел французским примерно так же, как и я, но продолжал упорствовать, щурясь на паучьи следы и что-то бормоча про себя. Через несколько минут он спросил:

— Вот… Как ты думаешь, что может значить rajuster? Это звучит, как readjust — исправлять, что-то в этом роде.

— А почему ты спрашиваешь?

— Потому, что, если я не ошибаюсь, здесь есть формула, связанная с этим. Взгляни-ка!

Если вы воображаете, что я приведу здесь сейчас саму формулу, то вы еще наивнее, чем была миссис Фред до этой истории. Скажу только, что, порядком попотев и поворочав мозгами, поспорив и полистав дешевый разговорник, который мне удалось купить для этой цели, мы состряпали что-то вроде перевода. Выходило, что Фред совершенно прав. Перед нами была, видимо, формула соединения, способного «исправлять»… Новое патентованное средство?.. Нечто универсальное?.. Называйте как угодно.

— Все ясно, Фред, это просто бредни!

— То же самое говорили и про радугу!

— Что верно, то верно! И, знаешь… такие штуки всегда идут у публики нарасхват. Формула вполне пристойна. Насколько я понимаю, в ее составе нет ядов, хотя некоторые ингредиенты довольно странные. Мы могли бы получить это соединение в какой-нибудь крупной лаборатории…

Поначалу все казалось совсем простым. Формула действительно имеет пристойный вид. Я хочу сказать, что в ней нет ничего несуразного, вроде вздоха безумца, левой задней лапы кривого кролика с кладбища — ничего в таком духе. Но теперь осторожность стала неотъемлемой частью моей натуры.
[1] [2] [3] [4]