8. Людмила Кравченко

8. Людмила Кравченко

Когда я увидела Витю, я подумала: неужели это он? Он стоял, такой высокий и тонкий в талии и светлоглазый, и улыбался, глядя на меня. Он был очень похож на того, что стоял там, в Краснодаре, с листиком платана в зубах и крутил пальцем у виска, думая, что я сумасшедшая. Может быть, это и был он? Ведь он краснодарец. Нет, его не было там в то время. В то время он «болтался» (как он выражается) где-то на Колыме.

Может быть, это обман зрения, думала я, когда он шел ко мне. Может быть, это оттого, что он приближается сверху и от этого кажется выше? Может быть, это из-за того, что такая ночь? Может быть, я опьянела от апельсинов?

Как он обнимет меня, как прижмет к себе, как все вдруг пропадет и какая будет духота, а на потолке будут качаться тени платанов…

Он шел ко мне, было всего несколько шагов, но за эти секунды вдруг каким-то шквалом пронеслась вся моя будущая жизнь с ним.

Тик-так, тик-так, я буду слушать по ночам ход часов. Может быть, я буду плакать, вспоминая о чем-то потерянном, чего на самом деле и не жалко, но почему не поплакать, если ты счастлива. Тик-так, тик-так, и вдруг входит мой сын, огромный и светлоглазый, с листком платана в зубах.

Проваливаясь по колено в снегу ко мне подошел Виктор.

– Ну, как успехи, товарищ Кравченко?

– Спасибо, ничего. Скоро сдаем новую школу. А как ваши, Витя?

– Ни фига!

– Не стыдно, Витя, а? Что за выражения?

– Экскьюз ми, мисс!

– Вы начали заниматься английским?

– Всем понемногу, ха-ха! Английским и японским.

– Ну вас! А все-таки?

– Сидим в этом вши… В этом чудном распадке. Третью скважину бурим, и все без толку. Дай-ка твои ладошки. Ух ты, какие твердые!

– Вы что, с ума сошли? Уберите руки!

– А как учеба без отрыва от производства?

– Спасибо, ничего. Вам нравится ваша специальность?

– Мне кое-что другое нравится, кое-что другое, кое-что…

– Перестаньте! Прекратите! Вот вам!

– Вот это ручки, да! Вот это ручки… А как успехи в общественной работе?

– Спасибо, ничего. Какой вы несобранный, Витя…

– Значит, все в порядке? Да, а как там танчики? Клен зеленый, лист кудрявый, Ляна!

– Спасибо, ничего. Я хочу попробовать классические танцы.

– Фигурка для классики, это точно. Тебе бы, девочка моя, римско-греческую тунику. Тебе бы бегать в тунике по лесам и лугам…

– Что вы делаете! Я рассержусь. На нас смотрят.

– По лесам, по лугам и садам они вместе летают, ароматом тари-ра-рам, та-ри-ра-рам… Ты сердишься, да? Не сердись. Я серьезно. Я тебя люблю. Ты моя единственная. Когда будем свадьбу играть?

– Что вы говорите, Витя? Что вы говорите? Нина, Нинка, подожди меня, куда ты бежишь?

– А как у вас со спортом, товарищ Кравченко? Неужели вы не занимаетесь спортом? Всесторонне развитая комсомолка должна заниматься спортом, прыгать дальше всех, бегать быстрее всех…

– Это моя подруга Нина! Познакомьтесь!

– Очень приятно, Ниночка. Бурильщик товарищ Виктор Алексеевич Колтыга к вашим услугам. Вы, надеюсь, такая же, как ваша подруга, на все сто? Так как у вас, дочки, со спортом? Нельзя запускать этот участок работы.

– Я хочу заняться лыжами.

– Это мы слышали. Лыжным двоеборьем, да?

– Да, представьте себе!

– Не дело, товарищ Кравченко. Здесь вы не добьетесь успеха. Может, вам попробовать хоккей? Клюшку можете сделать сами. Или баскетбол? Это идея – баскетбол! Вопросы тактики я беру на себя. Личный друг Рэя Мейера из университета Де-Поль и…

Он стал нам рассказывать о каких-то спортивных очках и что-то еще. Можно было подумать, что он крупный специалист по спорту. В прошлую нашу встречу он весь вечер рассказывал мне о Румынии, как будто провел там полжизни, а в первую нашу встречу все говорил о космосе какие-то ужасно непонятные вещи. Он очень образованный, просто даже странно, что он бурильщик.

Мы медленно шли по площади к столовой «Маяк». Виктор размахивал руками, а Нинка смотрела на него вне себя от изумления, и вдруг я увидела Геру Ковалева.

Гера стоял с двумя другими моряками, и все они втроем в упор смотрели на меня.

– Здравствуйте, Гера!

– Привет!

– Вы давно пришли из плавания?

– Недавно.

– А что вы такой? Плохо себя чувствуете?

– Хорошо.

– Знакомьтесь, это Виктор…

– Мы знакомы.

– А это Нина, моя лучшая подруга. Ниночка, это Гера Ковалев, моряк и… можно сказать?

– Можно.

– И поэт.

– Ниночка, ты смотри, не уезжай без меня. Гера, мы еще увидимся.

Мы остались вдвоем с Виктором, и он вдруг замолчал, перестал рассказывать о спорте, засвистел тихонько, потом закурил и даже, кажется, покраснел.

– Виктор, что вы мне хотели сказать?

– Я уже сказал.

Я вдруг потеряла голову, потеряла голову, потеряла все. Унеси меня за леса и горы, за синие озера, в тридевятое царство, в некоторое государство. У меня подгибались ноги, и я схватила его за пуговицы.

– Скажи еще раз.

– Ну вот, еще раз.

– Теперь еще раз.

– Пожалуйста, еще раз.

– Ты… ты…ты…

– Где бы нам спрятаться?

– Иди сюда!

– Туда?

Я побежала, и он помчался за мной. Мы спрятались за какими-то елками, и он, конечно, сразу полез, но я отошла и тут вспомнила про апельсины, вынула из сумки самый большой и протянула ему:

– Съедим вместе, да?

– Давай вместе.

– Ты умеешь их чистить?

– Да, – вдруг сказал кто-то рядом, – символическое съедение плода.

На нас смотрели Коля Калчанов и стоящая рядом с ним очень красивая девушка в брючках.

– Как там наша очередь, Николай? – спросил Виктор.

– Двигается, Адам.

А я не стыдилась. Я прижалась к Виктору и сказала:

– Коля, я была не права насчет бороды. Носите ее, пожалуйста, на здоровье.

– Благодарю тебя, Ева, – поклонился Калчанов.

Я даже не обиделась, что он назвал меня на «ты».



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.