Птичий полет. Для Р. Карцева и В. Ильченко (2)

Писатель из-за телевидения не исчез, но читатель пропал. Ну и черт с ним. Сейчас такое время – прыгуны аплодируют прыгунам. Волейболисты кричат на площадке: «Бей, Коля!»

Только актеры понимают, что хотел сказать режиссер, писатели хвалят писателей.

Мы создаем препятствия и подчиняемся им. Очень много жалобщиков, анонимщиков, одной рукой просящих, другой указывающих: накажите этого, теперь этого, теперь этого, теперь этого, пусть у этого не будет этого, теперь у этого отнимите. Мне можете не давать, но у него отнимите, пожалуйста. Различные органы не могут от этого отказаться – сразу станет видно, как они плохо работают. Стукачей много. Среди них – летчики, продавцы, конструкторы, врачи, писатели, прохожие, больные, просто симпатичные мужчины и женщины. В общем, мы все. У нас отняли право наказывать кулаком, и мы пишем и пишем: «Накажите этого, пожалуйста. А теперь этого. Спасибо. Извините».

У многих возник вопрос: «Чего это он так разговорился?» – «А ничего! Если заведусь, могу вообще замолчать! И без меня дикий шум, хотя все молчат. Это не сатира. Просто расшифровываю пузыри утопающих, но никому не навязываюсь, пожалуйста... Хотите сами – пожалуйста».

Такое время. Когда всего мало и всего много. У каждой позиции железная логика. Есть факты для любых теорий. Простое и сложное вызывают удовольствие. Талант и неталант вызывают ажиотаж. Проверку временем выдерживают неинтересные произведения. Бедность и богатство престижны. Растянутое наслаждение в бедности равно сжатому в богатстве. Подчинитель и подчиненный в равном выигрыше.

Время неконкретной сексуальности и полубрака. С изменой в семье покончено. Партнеры в броуновском движении. Смех и слезы вызывает одно и то же. Это время историки будут пропускать – никаких идей, памятников, событий. Смелость каждого – трусость всех. Ум одного – тупость коллектива. Решения, принятые единогласно, вредят всем голосовавшим. У одного хватает ума это понять; всем, кроме энтузиазма, вспомнить нечего.

Тюрьма и воля одинаковы.

Вор и судья убедительны.

Какой же выход? Наверное, сомневаться. Во всем. Сомневаться и решительно поступать. Колебания руля, чтоб машина шла прямо, но решительность, потому что машина должна выехать.

Можно жить хорошо среди скверной жизни, как жили наши начальники. А можно жить тяжело среди жизни хорошей. Тяжело, а не плохо. Потому что есть выбор.

В последнее время все, кого ни встречаю, в хорошем настроении. Cпрашиваю: что такое? Да уже, говорят, все, больше уже невозможно быть в плохом!

Концов счастливых не бывает. Если счастливый, это не конец.

Бог сказал ему:

«Ты нервен, суетлив,

ленив, обжорлив,

нерешителен, толст,

и несчастлив,

и цели своей никогда не достигнешь,

потому что у тебя ее нет.

Но ты сумеешь описать свой негодный путь.

Целую тебя».

Рвет из наших рядов смерть или отъезд.

Вот он лежит и ждет решения с той или с другой стороны.

Ты смотришь на него.

Его уже нет среди нас.

Ты уже и разговариваешь не с ним, а в его сторону.

Бедные жалкие родственники.

Дайте им уйти. За порог.

Где в конце трубы яркий солнечный свет.

Где одним покой.

А другим сначала.

Боже! Ты мастер пауз. Молю тебя о единственной: между успехом и тревогой.

Наша перестройка веселая, как любовь, когда фригидность снизу, а импотенция сверху.

Вся страна – огромная реанимация.

Слабые стоны: «Нянечка! Сестричка! Братишки! Ребятки!»

Никто не подходит. И постепенно человек плюет на окружающих, потом – на самого себя и ловит высшее наслаждение не мочась, не лечась и не работая.

Что наша жизнь с высот нашей же реанимации – подготовка!

Глупость в ней незаметно перешла в старость.



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.