Голова

Я обвел взглядом их лица - и похолодел.

- В таком случае, доктор Коул, - сказал Питерсон, - нам ради собственной безопасности придется принять соответствующие меры. Вы умный человек, и я уверен, что вы понимаете, какими будут эти меры.

Поколебавшись некоторое время, я решился.

- Хорошо. Где больной?

Передо мной открылась дверь соседней комнаты, обставленной с еще большей роскошью. Голова сидел в кожаном кресле, беспомощно откинувшись на спинку. Его лицо налилось темным румянцем, и шрам выделялся особенно четко. Рот был раскрыт. Он дышал тяжело и прерывисто, под левой ноздрей виднелась струйка засохшей крови, лоб был обмотан чистым полотенцем.

- Мистер Макалузо должен был поехать по одному крайне конфиденциальному делу, - сказал Коричневый Костюм. - Машина столкнулась с коровой, и его швырнуло о ветровое стекло. Для нас и - позволю себе сказать - для вас весьма нежелательно, чтобы кто-нибудь узнал о его состоянии.

Я размотал повязку. Макалузо бессмысленно смотрел прямо перед собой. Зрачки были расширены неодинаково. Я начал ощупывать его лоб. В нем была вмятина, словно в дыне, которую ударила копытом лошадь. Когда я начал осмотр, Питерсон наклонился вперед. Коричневый Костюм пристально рассматривал свои ногти и резко вскочил, когда кость под моими пальцами хрустнула. У Макалузо, несомненно, была разбита левая лобная кость. Окончив осмотр, я сказал Коричневому Костюму, что нужна немедленная операция и я должен послать за своими инструментами.

- Не беспокойтесь, - ответил он. - Мы позаботились о том, чтобы обеспечить вас всем необходимым.

С этими словами он передал мне чемоданчик с золотыми инициалами "Дж.Мак-К." под ручкой.

- Это ведь чемоданчик доктора Мак-Колла? - сказал я.

- Возможно, - ответил он, - но вас это не касается. Нынче на автомобилях ставят удивительно скверные замки.

Я успокоился, узнав, что мне предстоит провести операцию инструментом Мак-Колла. Оперировал он иначе, чем я, но, во всяком случае, в моем распоряжении было все, что требовалось: трепан, элеваторы, электрическая пила, амитал натрия, новокаин и спирт.

- Справитесь? - спросил меня мой новый знакомый.

- Да, - ответил я, надеясь, что говорю правду.

Я был спокоен и полон уверенности в себе.

Я осмотрелся: мне нужна была кастрюля, чтобы вскипятить воду, несколько полотенец и хороший плоский стол, на котором я мог бы провести операцию. Коричневый Костюм понял, о чем я думаю.

- Вы можете использовать письменный стол, - сказал он. - Голова не будет в претензии, даже если на крышке останутся пятна. Вода в ванной уже согрета, а в бельевой у нас много полотенец. Купидон был санитаром в больнице, пока не отправил одного больного на тот свет. Ничего, ничего, Купидон, - добавил он, - при докторе можно говорить откровенно.

Очевидно, кто-то имел представление о том, как следует готовиться к операции. Вместо халата мне предложили чистый комбинезон. Второй надел Купидон. Мы уложили Макалузо на письменном столе.

Я приступил к делу. Атмосфера разрядилась. Сначала я обрил голову пациента и обработал ее спиртом. Затем сделал укол новокаина. Когда он начал действовать, я анестезировал ткани вокруг разбитой кости. Я не стал применять общий наркоз, так как в таких случаях очень важно знать, вернется ли к пациенту сознание, когда прекратится давление на мозг. Затем я сделал надрез на коже и услышал, как трепан заскрежетал о кость.

Купидон был отличным ассистентом. В нужную минуту он без просьбы подавал мне на марлевой подушечке кровоостанавливающие зажимы и, казалось, следил за моими действиями взглядом знатока и с большим уважением. Признаться, даже при столь страшных обстоятельствах мне это льстило.

Пожалуй, самый неприятный момент в этой операции наступает тогда, когда выпиленный кружок кости отделяется от черепа. Затем требуется остановить кровотечение из твердой мозговой оболочки, этой целлофановой обертки мозга.

Макалузо стал приходить в себя, задышал равномернее и легче. Он открыл глаза. Остекленевшее выражение исчезло, зрачки стали симметричными. Его губы зашевелились.

- Где я? - спросил он. - Что случилось?

- Не волнуйтесь, Голова, - сказал Коричневый Костюм. - Случилось небольшое несчастье, но вы в хороших руках. Доктор Коул поставит вас на ноги.

- Коул... - сказал он. - Припоминаю, у меня было с ним недавно одно дельце. Он человек надежный. Я могу с ним поговорить?

- Я здесь, - ответил я как можно спокойнее. - Что вы хотите мне сказать?

- Мне очень жаль, что тогда получилось так неудачно. Но вы правильно отнеслись к тому, что случилось. Ну, что было, то было. А вы меня хорошо подштопаете, док?

Наверное, если бы он не растеребил мою рану, напомнив о моей невозвратимой потере, все обернулось бы иначе. Но тут я принял твердое решение. Я пытался сохранить внешнее спокойствие, но почувствовал, что бледнею, и когда я начал уверять Голову, что оперирую его с особой тщательностью, используя все мое умение, Купидон на меня посмотрел подозрительно, и это мне очень не понравилось.

- Мы еще не кончили, - сказал я. - Теперь не разговаривайте и не шевелитесь, пока я не завершу операцию.

Я знал, что мне нужно сделать, и никогда еще я не оперировал так искусно. Будь что будет, но с мистером Макалузо я сведу счеты раз и навсегда.

Внезапно Купидон крикнул:

- Эй, доктор, что это вы делаете? По-моему, тут что-то не то!

Я невозмутимо ответил:

- Оперирую я и делаю то, что считаю нужным.

Я чувствовал себя хозяином положения. Второй человек из машины, тот, что ткнул меня пистолетом через карман, повернулся к Макалузо и сказал:

- Голова, Купидон опять разинул пасть.

Макалузо был весь забинтован, кроме того участка, который я оперировал, но он был в полном сознании. Так надежнее, а поверхность мозга нечувствительна.

- Все правильно, - ответил Голова, - Коул мой друг. Последите, чтобы Купидон не мешал операции. Он много разговаривает.

Я кончил очищать рану, но перед тем, как поставить на место кусочек кости, выпиленный при трепанации, мне оставалось еще кое-что сделать.

- Осторожней! - внезапно воскликнул Купидон, - он...

Человек, который все время держал руки в карманах, ударил Купидона по затылку рукояткой пистолета. Купидон замертво повалился на пол, из уха у него начала сочиться кровь. Вероятно, у него был перелом основания черепа, но мне не разрешили оказать ему помощь. Не знаю даже, остался ли он жив. Мне пришлось перешагнуть черед его тело, когда я пошел мыть руки в ванную после операции. Когда я вернулся, Коричневый Костюм сказал:

- Вот пятьдесят тысяч. Конечно, вы понимаете, что в Леоминстере вам оставаться нельзя. Если вы нам попадетесь в этой части страны, то, поверьте, вам недолго останется жить. Мы посадим вас на самолет, отправляйтесь на Тихоокеанское побережье и можете там работать под другим именем. Так не забудьте же, не то...

Я промолчал. Деньги для меня ничего не значили. Вообще мне ничего не было нужно. В это время Голова пробормотал через повязку:

- Дайте ему сто тысяч, ребята. Я чувствую себя отлично!

Я объяснил им, как за ним нужно ухаживать, и взял предложенные мне деньги - девяносто девять хрустящих тысячных купюр и еще тысячу купюрами в пятьдесят и сто долларов. Мне вручили билет до Сан-Франциско. Жирный в ту же ночь отвез меня на машине в чикагский аэропорт. Он ушел с летного поля, лишь когда я сел в самолет, отправлявшийся прямым рейсом в Сан-Франциско.

Очутившись в самолете, я уложил полученные деньги в большой конверт, который нашел в спинке сиденья перед собой, и оставил себе лишь несколько долларов на ближайшие расходы. На конверте я написал адрес окружной больницы и отдал его стюардессе.

Теперь у меня не было ни долгов, ни денег, ни друзей. Все это казалось сном. Я мог отправиться куда угодно, но мне некуда было ехать. Я покрылся холодным потом и почувствовал, будто часть моей души мертва и похоронена. Вот примерно все, что я помню. Дальше все смутно: трущобы, товарные дворы, путешествия в товарных вагонах. Как я попал к доктору Уотермену, не знаю. Говорят, полицейский подобрал меня в подворотне, приняв за пьяного.
[1] [2] [3] [4]