(Вендровский Давид Ефимович). Наша улица (сборник) (6)
[1] [2] [3] [4]- Смотри, - вмешалась сестра, - он то краснеет, то бледнеет. Не иначе что-то знает. Hу говори же, говори скорей, где Павлик!
Испытание было слишком велико, и мол верноаь тозарнщу его не выдержача.
- Боюсь, - заплакал я, - папа меня побьет...
- Не буду бить, - заверил меня отзц. - Рассказывай все, что знаешь.
- Я... я не виноват... Вчера после обеда Павлик уговорил меня пойти к Малянкевичу в сад нарвать яблок, мгу-гу...-рассказывал я, всхлипывая. Алалянкевнч увидал и натравил на нас собаку. Я удрал, а Павлика поймали, забрали у него шапку. Собака разорвала его новые штаны... Павлик боится идти домой... Отец его побьет.
И он спрятался, Павлик... - разревелся я уже во весь голос.
- Все дурное, что мне когда-либо снилось, пусть падет на головы наших врагов! - воскликнула сестра. - Почему же ты раньше не сказал? Видишь, что люди с ума сходят, ищут, а ты молчишь. - Она даже плюнула с досады.
Высунув голову в окно, сестра крикнула на всю улицу:
- Агафья, иди сюда скорее! Павлик нашелся!
Вытирая передником мыльную пену с рук, Агафья ни жива ни мертва вбежала в комнату:
- Где он? Где? Кто его нашел?
- Вот он, питомец твой, знает, где Павлик, и молчит! - указала на меня сестра, словно Агафья отвечала за все поступки своего питомца.
- Ой, золотко мое! - бросилась ко мне Агафья. - Ты знаешь, где Павлик? Почему же ты не сказал мне?
- Я боялся отца... И Павлика боялся... Он говорил, что убьет, если я скажу...
- Тише, тише, золотко мое, не надо плакать. Я не дам тебя в обиду. Скажи, где он прячется?
- Да, да, говори, - тормошили меня со всех сторон.
- Тише, не все сразу, - как обычно, взяла меня под защиту Агафья. Подойди сюда, золотко мое, мне ты скажешь... Где Павлик?
- На чердаке... под сеном... В сарае...
- То-то, я гляжу, голуби со вчерашнего дня не легят в голубятню, смекнул Андрей.
- Каков бездельник! Целые сутки ничего не ел, - сказала Агафья со смешанным чувством удивления и жалости.
- А я ему ночью хлеба отнес... и огурцов, - все еще всхлипывая, утешил я ее.
- Дай бог тебе здоровья, умница! - И Агафья расцеловала меня. - Ну, идемте, - обратилась она ко всем, - давайте снимем его с чердака, сокровище мое.
Агафья взяла меня за руку, и мы с ней вышли из дому, все остальные последовали за нами. На улице к нам присоединилась толпа зевак.
Подойдя к сеновалу, Андрей Захарчук задрал голову и крикнул:
- Эй, Павлик, а ну, слезай-ка!
На этот призыв ответа не последовало.
- Павлик, отец тебя не тронет. Не бойся! - заверила мальчика Агафья.
Но Павлик не подавал никаких признаков жизни.
- Может, он потерял сознание? Шутка ли, ребенок столько времени пролежал под сеном! - встревожилась моя сестра.
- Слезай, Павлик, баранку дам! - применила Агафья последнее испытанное средство.
Услышав про баранку, Павлик осторожно просунул в чердачное оконце растрепанную голову и, с беспокойством оглядев собравшуюся толпу, спросил:
- А бацька бить не будзе?
И только когда из собственных уст отца услышал, что не будет наказан, он, оборванный, с сеном в волосах, слез с чердака.
[1] [2] [3] [4]