Глава 4. У людей долгая память (1)

– Когда это произошло?

– Около полутора месяцев назад.

– При каких обстоятельствах?

– Я пришел в гости к Иконникову – это было незадолго до кражи скрипки, и застал у него этого человека. Он уже уходил и был в пальто. Поэтому я его сразу и не узнал – в этом тулупе. Иконников сказал ему на выходе, чтобы он пришел в другой раз. Вот и все.

– Вы не заметили, в каком пальто был этот гражданин?

– Какое-то темное пальто. Обычное. Я не очень к нему приглядывался -у Иконникова кого угодно можно было встретить.

– Хорошо. Гражданин Мельник, вы подтверждаете слова этого гражданина?

– Сдохнет он пущай раньше, чем я ему такую брехню подтверждать стану! – с остервенением сказал Мельник. – Я его первый раз в глаза вижу!

– Вы были знакомы с Павлом Петровичем Иконниковым?

– И не слыхал в жизни про такого! – рубанул ладонь в ладонь Мельник.

– Как же не слыхали, когда вы на его имя отправляли письмо? – спросил я.

– А-а! Вы про энтого? Да я и забыл ужо! – немного растерялся Мельник. – Письмо опустил да позабыл! А видать в жизни не доводилось! – И, приложив руку к сердцу, заверил: – Поверьте, не вру. Ей-богу…

– А может, доводилось, да позабыли – как с письмом?

– Не видал, не знаю, не бывал! Сказал – и баста! – заорал в голос Мельник.

– Ну-ка, тихо! Тихо! – угомонил я его. – Значит, записать, что Иконникова вы никогда не видели и сидящего перед вами гражданина Белаша тоже не знаете?

– Точно. Так и запиши.

Белаш пожал плечами и совершенно спокойно сказал:

– Могу дать голову наотрез, что это был именно он…

– А что? Удивление – это эмоция положительная, – засмеялся комиссар.

– Ничего себе – положительная! Я думал, его от испуга кондрашка хватит.

Комиссар сдвинул на лоб очки, прищурился хитро:

– Так он и на испуг законные скидки имеет: у тебя в кабинете не Поляков сидел. А человек, которого он видел у Иконникова незадолго перед кражей, после чего – тоже вскоре – Иконников умер. Тут его понять можно: состояние у него душевное сейчас препаршивое. Ты не задумывался, почему Содомский говорил именно о Белаше?

– Мне кажется, он наводил меня на него. Про Дзасохова Содомский прямо сказал: мог украсть, и видел, что я ему не поверил. А рассуждения о Белаше были много тоньше. Противный человек этот Содомский. Может быть, профессия накладывает отпечаток?

– Почему профессия? – не понял комиссар.

– Ну, все эти уверточки, «вам билетик оставлю, вам достану, не будем друг на друга в обиде, я вам – вы мне»…

– Это ты брось, – махнул рукой комиссар. – Род занятий к душевной силе не имеет отношения: Кузьма Минин до того, как Русь освободил, мясом на рынке торговал. А то, что Содомский противный – это не основание полагать, будто он участвовал в краже.

– А старая скрипка?

– Вот именно. Я у тебя как раз хотел спросить – что старая скрипка?

– Хочу подготовить план параллельного оперативного поиска.

– Правильно, – кивнул комиссар. – Только не параллельного. В параллельных электрических цепях напряжение тока падает. Ты сначала мне «Страдивари» найди, а потом уж этой занимайся.

– А если Содомский примет пока что контрмеры?

– Дудки. Это ты был прав, что ему новый хозяин скрипки в жизни ее теперь не вернет. Да и денег у Содомского таких нет, чтобы скрипку назад выкупить. Он ведь, в общем-то, вместе со своей нерповой шапкой и мудрой философией – босяк. Хватает, где может, на удовлетворение микроскопических страстишек. И еще… – Комиссар закурил, отогнал дым от глаз и закончил: -Это ведь ты ему только на бумаге так гладко объяснил, что мигом скрипку сыщешь. А как там, на ухабах, будет, совсем еще неизвестно. Так что вопрос пока отложим. Пока отложим…

Зазвонил телефон. Комиссар снял трубку:

– Да. Слушаю. Здравствуйте. А, знаю… Мне докладывали уже. Ну и что? Хороший он футболист, за «Динамо» играет, знаю, незаменимый нападающий. Да вы меня напрасно уговариваете – я за «Спартак» болею… Ага… Ах, серьезно?.. Так вот, если серьезно, то вам надо было раньше заботиться -мои ребята его третий раз в пьяном виде в кафе «Лира» забирают… Да-да-да, оформим его по мелкому хулиганству, как из пушки… Пусть метлой на улице помашет, подумает, как жить дальше… А вы пожалуйтесь на меня – МВД СССР, улица Огарева, 6… Вот так… А вы думали?.. Всего хорошего…

Комиссар в сердцах брякнул трубку на рычаг.

– Адвокаты. Заступники. Заразы. Им бы только голы, чтобы он забивал, а там хоть трава не расти. То, что он в тюрьму попадет при таком поведении, это чихать! Ну ладно, что ты говорил?

– Третий месяц сегодня пошел со дня кражи, – сказал я расстроенно. -И за такой громадный срок – такие результаты.

– А какие результаты? – сердито спросил комиссар, как будто успехов у нас полно и надо только бабки подбить для победных реляций.

– Перепуталось все окончательно. Вороватый человек Содомский наводит нас на Белаша, Белаш опознает Мельника, а тот, мечтая, чтобы мы побыстрее нашли Креста, в то же время категорически отказывается от знакомства с Иконниковым. Черт те что! Какая-то игра в бирюльки у меня получается…

– А ты видел, как в бирюльки играют? – невинно спросил комиссар.

– Разве есть такая игра? – удивился я. – Я думал всегда, что это фигуральное выражение.

– Есть, – качнул головой комиссар. – Навалом складывают в тарелку маленькие причудливые игрушечки – бирюльки. И палочкой с петлей их надо все оттуда вытащить так, чтобы не потревожить остальные. Большо-ое терпение для такой игры надо! Терпения и трудолюбия тебе не хватает.

– Мы и так работаем по вашей любимой схеме – пораньше начать, попозже кончить, зато без перерыва. Куда уж больше!

– Не знаю. Может быть, еще два часа надо. Откуда мне знать – ты ведь в розыске хозяин. Сам и решать должен.

– Но дело не в количестве работы! Тут новая идея нужна! А никаких подступов не видно.

– Не видно, говоришь? А жаль – я бы шофера своего, Лешу, послал туда, где видно, он бы мне скрипку и доставил. А результаты есть – и не малые.

– Какие?

– В этой еще недавно монолитной стене появились трещины. Надо теперь просто работать – день за днем расширять их, углублять, пока вся эта конструкция не завалится.

– Хорош совет! Надо ведь трещину угадать! Только одна ведет к тайнику, а остальные-то – в никуда!

– А раньше все вели в никуда! – сказал комиссар. – Вопрос у меня к тебе: почему Белаш раньше не говорил, что Иконников был его учителем?

– Не хотел, чтобы люди этого круга знали – это была воля. Иконникова.

– А ты разве в филармонии служишь? Я перечитал его показания – не так он защищал своего учителя, как мне бы этого хотелось! В жизни всякое случается, и я бы не хотел, доведись та-. кое, чтобы ты меня так защищал!

– Не обязательно защищать, захлебываясь от восторга, – сказал я.

– Конечно, если бы ты в жюри на конкурсе заседал, а Белаш докладывал об исполнительских заслугах Иконникова. Но ты-то допрашивал Белаша по ситуации, которая сводится к общему знаменателю – мог украсть Иконников скрипку или нет.

– Белаш и заявил категорически: нет, не мог.
[1] [2] [3] [4]