Глава 1. ТЕНЬ И СВЕТ
[1] [2] [3]— И что, получается?
— Конечно, получается, — без тени сомнения сказал Чигаренков. — Я тут по совету одного знаменитого педагога — фамилию, жалко, забыл — на своих людей психологические характеристики для себя составляю. Ну, для памяти, в порядке индивидуального подхода, одним словом. Глянь. — И он протянул мне тетрадь.
Я с интересом полистал тетрадь, заполненную каллиграфическим, неторопливым почерком, удивительно верно представлявшим прямоту, аккуратность и отсутствие колебаний у хозяина.
«Участковый инспектор Выборное. Добр, но вспыльчив, имеет слабость жениться. Честен до мелочи… »
«Уч. инспектор Снетков. По характеру холоден и надменен. Не пьет. Обещания выполняет… »
«Уч. инспектор Маркин. Любезен, вежлив. Живчик. Движется быстро, а взгляд косой (? ? ?)»
«Участковый инспектор Ротшильд. Холостой. С завода по путевке. Компанейский парень. Весельчак. Прозван „Валя-девчатник“… »
«Командир взвода Форманюк. Скромен, тих, неразговорчив. Разводит птиц… »
«Уч. инспектор Поздняков. Старослужащий. Исполнителен. По характеру суров, требователен. Нет чувства юмора… »
Я положил тетрадь па стол, подождал, пока Чигаренков отпустит очередного посетителя.
— Капитально задумано. Молодец.
Чигаренков довольно заулыбался.
— Да, кстати, о Позднякове. Перебои у него, значит, с юмором?
— Перебои, — подтвердил Чигаренков. — Тут однажды Ротшильд пошутил насчет его внешности, так он с ним полгода не разговаривал. Не говоря уж об анекдотах — все отделение животики может надорвать, , а Поздняков и не улыбнется.
— А зачем тебе, собственно говоря, его чувство юмора? Он ведь у тебя на другой, кажись, должности?
— А как же? — удивился Чигаренков. — Я как руководитель должен это его качество учитывать. А то поговоришь с ним «с подковырочкой», как со мной Длинное Василий Васильевич когда-то, — и хорошего сотрудника лишишься!
— Значит, сотрудник он хороший?
— Хороший — не то слово. Я на его участок год могу не заглядывать.
— Так-так. Чем же тогда ты можешь объяснить эту историю с ним? Странно как-то получается.
Чигаренков задумался. Потом, приглаживая рукой и без того гладкие волосы на проборе, сказал:
— Странно, когда не знаешь, что произошло на самом деле. Понимаешь, Стас, он ведь, конечно, не ангел, Поздняков. В смысле — нормальный мужик и, наверно, имеет право в свободное время принять маленько. Но чтобы вот так, до бесчувствия… — Лицо Виталия перекосила брезгливая гримаса. — Нет, не похоже это на него. Ты не подумай только, что я своего под защиту беру. Если бы я узнал, что он на самом деле так набрался, то своей властью шкуру с него спустил бы. Так что ты разберись по справедливости…
Я смотрел на его строгое лицо с твердым, волевым подбородком, поджатыми губами, удивительным образом выражавшее вместо строгости и твердости мягкость и доброту, и думал, что, наверное, зря я столь ожесточенно отбрыкивался от предложения генерала, раз старослужащий Поздняков, мужик суровый и без чувства юмора, так нуждается в моей справедливости.
[1] [2] [3]