Лист дела 53
Лист дела 53
Мой школьный учитель Коростылев говорил: «Не употребляйте всуе слово „итак“. Это важное слово, ибо содержит в себе моральные обязательства – оно всегда должно свидетельствовать об окончании существенного жизненного, трудового или ораторского периода…»
Я не могу сказать «итак»… Никакого существенного периода я не закончил. И ничего существенного не узнал. Просто человек, который, по-видимому, убил Женю Корецкого, снова стал бесплотным, исчезнув, как дождевая капля в реке. Я уже было стал привыкать к нему, охотно называл его Сабуровым, представлял себе часто его внешность, чтобы он стал телесным, объемным, чтобы он превратился в реального врага. С которым можно бороться, которого можно ненавидеть. Ведь сейчас возникает странная коллизия-если он убил впервые и больше не намерен этим заниматься, то он может навсегда исчезнуть из поля зрения. Если он пойдет на новые преступления, то обязательно оставит следы, и мы, скорее всего, его поймаем и воздадим полной мерой. Но ценой этого возмездия станут еще несколько человеческих жизней. Умрут несколько безвинных людей, которые сейчас, наверное, весело смеются, о чем-то мечтают, кого-то любят. И не знают, что смерть пустыми мертвыми глазами уже смотрит им в затылок…
В горотдел милиции я пришел вечером.
– Боюсь, что этому Косову не видать техпаспорта,– сказал я начальнику угрозыска, пожилому подполковнику с иссиня выбритыми щеками и маленькими щегольскими усиками.– После того как ваш Сабуров остался без документов, в Ленинграде всплыл его двойник. Он-то и продал Косову машину от имени Сабурова.
– Но ведь у Сабурова никогда не было машины, – резонно возразил подполковник.
– Об этом и речь. Значит, «двойник» продал ч у ж у ю машину: кофейно-белую «Волгу».
– Кофейную «Волгу» украли двадцать второго августа у доцента Рабаева,– задумчиво сказал подполковник.– Помните, вам сообщали? И до сих пор она не разыскана.
– Да-да. Возможно, что «двойник» продал Косову именно эту машину. Возьмем ее на заметку. Но главное начинается дальше. «Двойник» выезжает с Корецким из Ленинграда. Вскоре Корецкого находят убитым, а его машина бесследно исчезает. Еще через несколько дней дебошир, задержанный в рижском ресторане, предъявляет паспорт… на имя Сабурова. Вот, пожалуй, и все. А с общественным порицанием Сабурову вы поторопились, мне кажется.
– Так ведь из Риги бумага пришла,– сделал слабую попытку оправдаться подполковник…
– Бумага…– сказал я без особого сочувствия.– Бумага… Человек главнее бумаги…
Все, больше никакого Сабурова для меня нет. Есть Бандит, который здорово «засветился» в Риге и которому написал письмо Косов в наивной надежде получить документы ворованной «Волги», Сейчас у меня два пути: искать Косова или ехать в Ригу. Но Косов, даже если я его разыщу, даст очень мало. Косов – этап пройденный, больше этого липового «Сабурова» он и в глаза не увидит. Нет, надо ехать в Ригу. Там наверняка что-нибудь еще можно найти.
Я заполнил бланк телефонограммы и побежал на четвертый этаж. Перескакивая по серым бетонным ступенькам, я вспомнил одну из мрачноватых сентенций учителя Коростылева: «Не катайтесь на перилах, дети, берегите их, ибо это сооружение делает наше падение с лестницы проблематичным…» Эх, где бы достать перила для своей жизненной лестницы?..
В ЛЕНИНГРАДСКИЙ ОБЛУГРОЗЫСК ТЕЛЕФОНОГРАММА
No 90/с
Из новых материалов следствия усматривается, что фамилия разыскиваемого нами покупателя кофейно-белой «Волги» весьма вероятно Косов.
При установлении этого лица прошу:
1. Подробно допросить его о всех обстоятельствах покупки «Волги».
2. При наличии у покупателя каких-либо документов на эту машину – срочно подвергнуть их криминалистической экспертизе на предмет установления подлинности.
3. Осмотреть купленную им машину и зафиксировать номера двигателя, кузова и шасси, а также государственный регистрационный номер.
Ответ шлите в адрес Городского отдела милиции Риги.
Следователь
…Значит, решено – еду в Ригу. Интересно, сколько же мне мотаться еще? Конца и края не видно. И почему-то вспомнил слова Сашки Савельева: «А про тебя жена – ни мур-мур»…
Я вышел на улицу, постоял, раздумывая, куда бы мне податься в последний вечер.
Стоял, думал-думал, пока не понял, что идти мне некуда. У входа в метро, несмотря на дождь, ждали своих девушек молодые люди с грустными осенними букетами. А самим им было весело, они так много ждали от сегодняшнего вечера! Где-то в парке играла негромко музыка, шаркали шинами по лужам такси. Неоновые огни отсвечивали в низких облаках, и облака от этих огней были красные, угрожающие.
Я дошел до почтового отделения, взял бланк телеграммы и написал: «Наташа, закончу дела, пошлю все к чертям. Без тебя мне очень худо. Хочу быть всегда с тобой. Все еще будет прекрасно. Напиши мне письмо в Ригу, горотдел милиции».
Девушка-телеграфистка посмотрела мельком бланк.
– Ругаться по телеграфу нельзя,– сказала она.
– А я и не ругаюсь.
– Вы написали «все к чертям».
– Разве? Это я про плохих людей.
– Я их не знаю, и все равно нельзя.
– Я их тоже не знаю,– покачал я головой. Девушка взглянула на меня, как на сумасшедшего. Я взял из ее рук бланк и почти все вычеркнул. Осталось: «Наташа, без тебя мне очень худо. Напиши мне в Ригу».
– С вас пятьдесят пять копеек.
– За любовные послания надо брать дороже. Как за «молнии»…