Лист дела 43
[1] [2]Лист дела 43
Ряды стульев в длинном коридоре зубоврачебной поликлиники были пусты. Из кабинета с табличкой «Стоматолог О. Абуладзе», держась за щеку, вышла женщина. Я выключил пропагандистский стенд с рекламой своевременного зубоврачевания и пошел в кабинет.
Абуладзе разговаривал с кем-то по телефону.
– Гаумарджос, гаумарджос, шени… Хо, батоно!– кричал он в трубку и весело хохотал. Прикрыв микрофон ладонью, он спросил меня:– Вы от Воскресенского?
– Дело в том, что я…
– Садитесь, дорогой, садитесь,– он указал на зубоврачебное кресло.-Я сейчас…
В зубоврачебном кресле мне делать было нечего – зубы у меня все здоровые. Но, оглядевшись, я стула не нашел и обреченно уселся в кресло. А он все разговаривал по-грузински и все время смеялся, синкопируя гортанную речь постоянным возгласом: «ара, ара!» – отрицательно качая головой -видимо, ему предлагали что-то очень смешное и совсем ненужное, а он все время отказывался.
Наконец он положил трубку и, направляясь к умывальнику, сказал нараспев, как давным-давно кричали во дворах старьевщики:
– Зубы выдираем – починяем – заменяем! Доставайте свои зубы, мой дорогой, смотреть будем…– и намыливать смуглые красивые пальцы.
– Видите ли…– начал я, но Абуладзе снова перебил меня;
– Знаю, знаю, дорогой. Николай Иванович уже говорил мне, что вы трусишка, Но вы не бойтесь, я только посмотрю.
Абуладзе говорил почти без акцента, и лишь манера разговора да некоторая гортанность выдавали в нем кавказца. Я смотрел на него, машинально покручивая бесчисленные рукоятки и рычажки зубоврачебного механизма, и решал – воспользоваться мне возникшим недоразумением или не стоит.
Наконец я сказал осторожно;
– Я к вам заходил в начале месяца…
– В начале месяца я был в отпуске, – довольно сказал Абуладзе, размял сигарету, прочно уселся на белую тарелку вращающегося табурета, закурил, явно расположенный к неспешной беседе со знакомым какого-т мне неизвестного, но, по-видимому, значительного Николая Ивановича.
– Хорошо отдохнули?– вежливо поинтересовался я.
– О, замечательно! И в доме отдыха побывал, друга в Ленинграде навестил. Погуляли-и…– мечтательно прикрыл глаза пушистыми длинными, просто девичьими ресницами Абуладзе. И пояснил доверительно: – Он как раз «Волгу» получил…
– Ну-у! – «пощупал» я почву.-"Волга"-это вещь!
– Ах, какая вещь! -с восторгом закричал Абуладзе.– До Москвы за восемь часов доехали!
Я переспросил с сомнением:
– За восемь? Что-то больно скоро?
– Пожалуйста, не удивляйтесь, дорогой. На сто сорок шли, – с горделивой скромностью сказал Абуладзе
– Неужели сто сорок?– все-таки «удивился» я.
– Именно,– подтвердил Абуладзе.– Это все Алеша – поковырялся полчаса в моторе – как зверь тянуть стала,– и добавил с нескрываемым восхищением:– Вот что значит классный автомеханик!
Легко дававшаяся игра уже захватила меня, и я сказал мечтательно:
– Я бы тоже в Ленинград съездил. Остановиться, жаль, негде. У вас-то друзья…
– Друзья ни при чем. Я, как князь, в «Астории» жил,– сказал Абуладзе хвастливо и взял с инструментального столика шпадель.
– Одну минутку…
– Я же сказал вам – не бойтесь. Открывайте рот!
– Я не боюсь. Я хочу вас спросить…
– Ничего не надо спрашивать. Я только посмотрю…
Все-таки я спросил:
– Вы почему не были прописаны в «Астории»?
– Что-что?– Абуладзе был явно озадачен.
– Я спрашиваю, почему вы в «Астории» не прописались?
Он некоторое время оглушенно смотрел на меня, потом нащупал вопрос-ответ:
– Простите, но Николай Иванович… Вы ведь от Николая Ивановича?
– Нет, Отари Георгиевич. Это недоразумение…– спокойно сказал я.
– Тогда я не понимаю, что вам нужно…
– Мне нужно узнать, почему вы не прописались в «Астории».
– Ничего не понимаю,– растерянно развел руками Абуладзе.– А кто вы такой?
Я сказал с нажимом;
– Я – следователь.
– И вы – ко мне?! – не удержался от нелепого вопроса Абуладзе.
Я промолчал. Абуладзе вдруг взорвался:
– В чем дело, не понимаю?! Что у вас там, в «Астории», случилось? Пальму из кадки украли?
– Там много чего случилось, – сказал я задумчиво. Абуладзе пожал плечами:
– Ну, что же, могу объяснить. В «Астории», как всегда, не было мест. Но там занимал отдельный номер друг моего отца. Вот у него – на диване – я и жил.
– Как князь? – зло ухмыльнулся я, ощущая вместе с тем убедительность объяснения Абуладзе. Но самое главное сейчас – где он был в день убийства…– Когда приступили к работе?
– Третьего сентября.
– Я хотел бы в этом убедиться.
– Это очень просто,– сухо сказал Абуладзе, и по его лицу было видно, что он начинает отдавать себе отчет в том, что я действительно следователь и что он попал в какую-то странную историю.– А что все-таки случилось, почему вы меня об этом спрашиваете?
– Потому, что мне все это интересно знать,– холодно сказал я, давая понять, что мой «интерес» – вещь официальная, обязательная и бесспорная.
– Пожалуйста,– смирился Абуладзе.– Вот карточки моих больных за третье сентября…– Он лихорадочно выдернул из картотеки несколько карточек, в которых были видны записи, четко датированные «3.1Х», «3.1Х», «3. IX»… Глядя на меня, он сказал обиженно: -Если вам это нужно -спросите у них… И еще сто человек подтвердят.
Значит, когда Женя Корецкий подъезжал где-то к Симферополю, Отари Абуладзе вел прием пациентов. В Москве, за полторы тысячи километров от места убийства.
– Это – алиби…– бормотал я, глядя на этого большого человека с ласковыми синими глазами, с таким милым, добрым, немного наивным лицом, ощущая неожиданную радость от того, что он непричастен к убийству. «Не он, не он, не он!» – говорил я себе обрадованно, и хотя вся моя постройка уже с грохотом рушилась, я почему-то не досадовал. Потом пришла на память вроде совсем некстати, американская пословица: "Н"| меняйте ваших лошадей посреди реки", но я не успел додумать, потому что Абуладзе переспросил:
– Алиби? Алиби?! Вы меня в чем-то подозреваетете?
– Нет! Я ни в чем вас не подозреваю, Отари Георгиевич,– сказал я с удовольствием.– Но кое-что вы мне сейчас расскажете…
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
Отари Абуладзе
Вопрос. Расскажите, как вы провели отпуск.
Ответ. Третьего августа, после работы, я выехал Лугу. Около трех недель я пробыл там в доме отдыха а потом решил съездить в Ленинград, побродить по городу, сходить в музеи, навестить своего друга – Женю Корецкого. Если бы удалось его застать – он не всегда бывал в Ленинграде. Так я и сделал. В Ленинграде пробыл до 30 августа и вместе с Женей, которого я все-таки застал, и еще с одним товарищем на машине Жени приехал в Москву. Ребята уехали дальше, на юг, а я остался в Москве и через два дня пошел на работу.
Вопрос, Как протекала дальнейшая поездка Ваших друзей?
[1] [2]