Лист дела 33

Лист дела 33

Еще не открыв глаза, я с нежностью прислушался к стуку колес. Слава богу, что все это, наконец, окончилось! Не будет раскачивающейся под ногами палубы, проваливающегося в тартарары вертолета и воспаленных, налитых болью глаз капитана Астафьева.

Глухо и часто пыхтел впереди тепловоз, под ногами выстукивали дробь на стрелках колеса. Поезд подходил к Ленинграду. И все, что было еще только вчера, казалось мне далеким, почти забытым прошлым. Лишь ладонь хранила крепкое пожатие Энге, невозмутимо мокнувшего вчера ночью на осклизлом холодном перроне, и его ласково-детское:

– Ницего, сейцас ты на церной полосе. Пройдет.

– На какой полосе?– переспросил я.

– На церной. Жизнь – как матрос – вся полосами…

А потом экспресс помчал меня в Ленинград. На площади у Балтийского вокзала я сел в такси и сказал сонному шоферу:

– Петроградская сторона.

Я ехал на квартиру Жени Корецкого, в дом, оставшийся теперь навсегда без хозяина…

Дверь открыла старушка с забинтованной рукой. Она строго спросила:

– Кого надо?

Я вдвинул ногу в дверную щель и беззаботно сказал:

– К Жене Корецкому, по делу. А что с рукой-то?

– Да старая я, видать, совсем стала – руки трясутся. Намедни кастрюлю с горячим молоком на себя вертанула. Дегтем бы намазать, да где его сейчас в городе возьмешь-то, деготь? Вот докторша прописала мазь какую-то, да толку с нее – как с козла молока.

– С докторши? – механически переспросил я.

– Да не-е, докторша у нас хорошая. Мазь не помогает. А чего это я тебя ране у Женьки никогда не видела? Друзья новые вы, что ль? У него ж каждый день новые приятели. Полгорода к нему таскаются. И жрать все здоровы. Мне-то, соседке, это, конечно, без дела, но очень он уж легкий человек.

– Как это – легкий? Легкомысленный?

– Не-е! Ты что, милый! Женька – парень с серьезностью большой, толк в нем человеческий на троих заложен. Только доверие у него к людям легкое, как у мальца мелкого. А люди-то, сам знаешь, разные бывают. Один – на, а двое – дай. Вот и денег у него всегда – «тетя Катя, десятку бы до получки». У меня-то пенсия – пятьдесят два рубля, а у него – три тысячи. Но – даю, потому как он гордый: брюхо у него подведет, а у чужого не попросит. Я-то ему все как мать. Своя-то у него в блокаду погибла. Отец – на фронте, а мать здесь, в блокаду…

– А давно Жени нет дома?

– Да числа с тридцать первого, а то первого. Примчался из Таллинна, купил машину в магазине, покрутился два дня и укатил куда-то. Да вот записку мне па кухонном столе оставил…

ВЕЩЕСТВЕННОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

Тетя Катя! Мы поехали на Кавказ, обкатывать мою технику. Числа 9-го вернусь, не беспокойся. Уплати за квартиру, приеду – отдам. Целую.

Женька

– Вот те на! А что, он заранее не говорил, что на юг собирается?

– Не, – старуха, видимо, истомленная одиночеством, беседовала со мной все охотнее. Она даже впустила меня в коридор.– Я чаю, он и ехать-то решил в одночасье, а то бы знала я. Сказал бы он мне об этом непременно, как есть сказал бы.

– Так вы не знаете и с кем он поехал?

– То-то и оно, – пожала старуха плечами.– Отобьется парень от рук, боюсь. Это ж надо! Даже не сказал, что едет в даль такую! Оттуда, от Кавказа, почитай, и до Турции рукой подать? Ты как думаешь?

– Думаю, что так оно и есть,– кивнул я.

– Вот про то я и говорю! В такую даль укатил, а я об этом от Зинки-дворничихи узнавать должна!

– А Зинка-то откуда знает?

– А ей как не знать – убирает она утром участок, вот и видела, как он со двора подался…



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.