3

3

Высокий парень в черном пальто был чуть бледен, но держался спокойно. Только руки судорожно мяли кепку. В кабинете Шарапова он прислонился к стене, принял независимую позу. Савельев, помахивая чемоданчиком, взял его под локоть.

– Вы проходите, проходите. Присаживайтесь. Беседовать-то долго придется.

Парень дернулся:

– Не хватайте руками! Не глухой.

– Вот и хорошо, – миролюбиво сказал Савельев. – Садитесь вот, с товарищами потолковать удобней будет.

– Всю жизнь мечтал, – усмехнулся парень.

Шарапов и Тихонов молча рассматривали его. Потом Шарапов провел пальцем по губам, будто стер слой клея между ними:

– Что в чемоданчике носите, молодой человек?

– А вам что до этого? Все мое, вы там ничего не забыли.

– А чего дерзите?

– А вы привыкли, что здесь перед вами все сразу в слезы – только отпустите ради Бога?

– Нет. Кому бояться нечего – с теми легко без слез обходимся. Так что в чемоданчике?

– Возьмите у прокурора ордер на обыск и смотрите.

– А прокурор, наверное, сейчас сам пожалует. С вами познакомиться, специально.

Казанцев нервно вскочил, щелкнул никелированными замками лежащего перед ним на столе чемоданчика, откинул крышку. Тестер, мотки проволоки, пассатижи, паяльники, припой. В отдельном гнезде на крышке – тонкая длинная отвертка, слабо мерцающая блестящим жалом. Тихонову изменила выдержка:

– Вот оно, шило!..

– Это не шило, а радиоотвертка, – сказал, презрительно скривив рот, Казанцев.

– Знаю, знаю, гражданин Казанцев! Это мы поначалу думали, что шило, – сказал Стас и повернулся к Савельеву. – Подготовь для Панковой опознание и мотай за Буковой.

Парень не моргнул глазом…

Казанцев захотел сесть с краю. Рядом уселись еще двое. Панкова вошла в кабинет, и Тихонов подумал, что глаза у нее, как на скульптуре Дианы, – большие, красиво вырезанные, без зрачков. Он сказал:

– Посмотрите внимательно на этих людей. Успокойтесь, не волнуйтесь. Вспомните: знаете ли вы кого-нибудь из них?

Панкова долго переводила взгляд с одного на другого, потом на третьего, и Тихонову показалось, что она избегает смотреть в лицо Казанцеву. Он увидел, как побледнел Казанцев. И глаза Панковой были все такие же, без зрачков.

Она сказала медленно:

– Не-ет. Я никого из них не знаю. – Потом уже тверже добавила: – Ники здесь наверняка нет…