Глава 29. Седьмой, некупленный билет инспектора Станислава Тихонова
[1] [2] [3]Глава 29
Седьмой, некупленный билет инспектора Станислава Тихонова
Без пяти девять я уже был в кабинете, и сразу позвонили из бюро пропусков.
– Вас спрашивает какой-то гражданин, Фамилия его Обнорский.
– Срочно выпишите ему пропуск. Я жду на месте.
Вид у профессора был неважный, утомленный, и поэтому сразу стало заметно, что лет ему немало.
– Здравствуйте, комиссар Мегрэ. Недавно виделись, а я уже соскучился, – сказал он со смешком, но барственных тяжелых «э» в его словах не было.
– Прэлестно, – ответил я. – Правда, я еще не комиссар, я пока только капитан. Но, несмотря на это, тоже соскучился. Хотел как раз посылать за вами. И за продавщицей Надей…
– Не надо, – махнул он рукой, – не надо всех этих криминальных приемов.
Профессор сунул руку в карман и протянул мне плоскую коробочку:
– Вот, возьмите, это ваша звезда…
От неожиданности я замер. Обнорский грустно засмеялся, сказал:
– Что же вы не берете? Она ведь вчера была вам так нужна, что практически стоила мне остатков семейного благополучия.
Не слушая его, дрожащей рукой я взял коробочку с открыл крышку. На черном бархатном ложе сияла восьмиконечная звезда, второй атрибут ордена «Св. князь Александра Невского». Я перевернул коробочку, и звезда, шероховатая, теплая, тяжелая, легла мне на ладонь. На потускневшем серебре основания ордена был четко виден номер – 46/214. Она самая! Я осторожно положи, на стол звезду, торопливо отпер сейф, достал из сигаретной коробки крест генерала Дитца и показал Обнорскому
– Видите, на них одинаковые номера.
– И что?
– У вас была не брошь – это вторая часть ордена Господи, неужели вы не понимаете? Это же был пароль: Пароль и отзыв! Крест – пароль, звезда – отзыв.
Обнорский смотрел на меня с удивлением, потом с какой-то осторожностью взял в руки звезду и принялся внимательно рассматривать, а я сел за стол и потер ладонями лицо, приводя мысли в порядок. Ну погодите теперь у меня! Я вам покажу, что и я кое-как научился воевать. И вы меня не устранили вначале, не вывели из игры, теперь еще посмотрим, кто кого. Я и сам не знаю, кому я грозился – Батону, Кастелли или мертвому Сытникову, а может, им всем и тем, кого я еще даже не знал, но с кем собирался встретиться и потягаться всерьез. Меня вывел из раздумий голос Обнорского:
– Иногда я жалею, что занялся абдоминальной хирургией, а не психологией.
– Почему? – спросил я по инерции, не вдумываясь в его слова.
– По большому счету это интереснее, завтрашний день медицины за психологами.
Мне казалось, что я понял его, и участливо спросил:
– Это вам жена не велела звезду давать?
– Жена? – удивился Обнорский. – Нет, она здесь совсем ни при чем. Она вообще не знала, что я купил эту брошь…
Я посмотрел на него с недоумением: Обнорский отвернулся к окну и, будто продолжая разговор с самим собой, задумчиво сказал:
– Нет в мире лжи, которая когда-то не стала бы явной. Когда вам будет столько лет, сколько мне сейчас, и, не дай Бог, вы однажды поймете, что прожили жизнь с чужим и неприятным человеком, возможно, у вас тоже недостанет душевных сил сделать решительный шаг и уйти. С годами это все гораздо труднее. Короче говоря, моя жена и не знала о существовании броши…
Он встал, но, видимо, решив, что я не все понял, уточнил:
– Звезда была куплена и преподнесена совсем другому человеку. Вчера я не мог вам этого сказать, да и не должен я всего объяснять. Просто… почему-то мне было бы неприятно оказаться в ваших глазах прохвостом… Я могу быть свободен?
– Подождите одну минутку, я оформлю выдачу звезды…
– Не надо. Когда пройдет в ней нужда, позвоните мне в клинику, я заберу.
– Все-таки, пожалуйста, подождите. Это не только для вас требуется, но и для дела тоже…
Сашка небрежно бросил звезду на стол и сказал:
– Я сразу почувствовал, что здесь что-то не то. Один мой знакомый немец в таких случаях говорил: их хабе цвай бабе…
[1] [2] [3]