ГЛАВА 13. «ОТОЖДЕСТВЛЕНИЕ» (1)

– Ну как, подкормишь маленько, друг Аркадий? – спросил я весело. – О чем разговор, Павел Егорович! – оживленно приветствовал он меня. Потом он распоряжался, заказывал, старался выглядеть тоже веселым, но я видел, что, несмотря на графин выпитой водки, Мерзон совершенно трезв. Только липкая испарина выползала на лоб из-под жестких мелкокурчавых волос, которые Лютостанский называл «парховизмом». Мерзон догадывался, что, назначив сегодняшнюю встречу, я уготовил ему или скорую смерть, или какое-то туманно-отдаленное спасение. Я не спешил, со вкусом выпивал, с удовольствием закусывал, пошучивал, между копченой лососиной и грибами спросил:

– О чем пресса сообщает? – Народы мира празднуют историческую победу: завершение сооружения Волго-Донского канала, – отрапортовал Мерзон. – Еще чего?

– Король Фарук в Египте отрекся, власть захватил генерал Нагиб…

– Еще?…

– Иран трясет сильно, похоже, Моссадык совсем шаха выкинет…

– Прекрасно… А чего-нибудь к нам поближе? Мерзон моргнул тяжелыми складчатыми еврейскими веками, медленно сказал:

– В Чехословакии вскрыт заговор инженеров-угольщиков, которые создали фашистскую сельскохозяйственную партию… – Да, это очень здорово! Я рад за наших чешских коллег. Ты представляешь, какую они трудную работку провернули – изобличить горняков, руководящих аграрным подпольем?

– Наверное! – горячо согласился Мерзон. – Империализм, как спрут, просовывает щупальца…

Я прервал его:

– Еще что-нибудь на эту тему есть? – В ГДР осудили террористов, скрывавшихся под вывеской Общественного следственного комитета свободных юристов. – А в Польше кого-нибудь поймали? Растерянный и напуганный Мерзон обреченно вздохнул:

– Бандитов из Армии Крайовой и кулаков. Я принялся за суп, спросив перед этим:

– А вчера что-нибудь этакое было в газете? – В Румынии арестованы вредители на строительстве канала Дунай – Черное море. – Слава Богу! – облегченно воздохнул я и посмотрел за реку, вдаль, в лениво темнеющее летнее небо. Там, над Тушинским ипподромом, тренировались, готовились к воздушному параду летчики, неутомимо, в сотый раз выстраивавшие своими «Яками» в голубовато-зеленом предвечерье гигантские буквы: «СЛАВА СТАЛИНУ!». А позавчера что-нибудь сообщали? Ты мне расскажи, Аркадий, а то я по занятости не всегда успеваю прессу почитать. Есть у меня такой грешок, – доверительно сообщил я. – Позавчера в Албании расстреляли убийц, готовивших покушение на товарища Энвера Ходжу… Тот незначительный хмелек, что был в Мерзоне, окончательно и бесследно улетучился. Я же, прихлёбывал суп, неутомимо продолжал повышать свою политическую грамотность:

– А позапозавчера?… – В Болгарии разоблачена подпольная организация бывших жандармов, скрывавшихся под видом учителей… – Молодец, Аркадий! Давай выпьем, я вижу, ты на уровне политического момента, обстановку в мире улавливаешь. Один только еще вопросик у меня к тебе. Если знаешь – скажи.

Мне это интересно. Что завтра в газете будет напечатано? Он раздавленно скривился, старался улыбнуться изо всех сил, но получилась у него только затравленная уродливая гримаса. – Откуда ж мне знать, Павел Егорович, что завтра в газете напечатают? Прочтем и узнаем. – Не знаешь? – я огорченно развел руками. – Это плохо. Тогда я тебе скажу. Завтра будет напечатано, что наша славная боевая Контора закончила следствие по делу о крупном заговоре еврейских изменников, отщепенцев и сионистов, нагло выдававших себя за советских писателей и поэтов! Мерзон молчал. Самолеты за рекой взмыли в синий зенит, рассыпались и снова потекли к алой полоске горизонта, четко печатая по своду мира: «СЛАВА СТАЛИНУ!». – Ну, давай выпьем, Аркадий! – Чокнулся с ним, и он сглотнул водку, как слезу. -…А может, и не напечатают. Как там решат – в инстанциях. Но через несколько дней, сообщат в газетах или не сообщат – поскольку это не влияет, – их всех расстреляют:

Маркиша, Фефера, Квитко, Бергельсона, Гофштейна и всю остальную вашу литературную синагогу. Как ты это понимаешь? Он давился гландами, язык кляпом закупорил гортань, он сопел тяжелым носом, потом хрипло бормотнул:

– Товарищ Сталин указал, что по мере успехов социализма классовая борьба усиливается… – Вот именно! – воздел я указующий перст. – А какой следующий этап классовой борьбы наступит? А? Поведай мне свой соображения, друг Аркадий! Впервые за весь вечер он посмотрел мне прямо в глаза и тихо сказал:

– Мы. Я захохотал и помахал у Него перед носом пальчиком:

– Ошибаешься. Для вашего брата, сотрудников еврейской национальности, много чести – отдельный этап вам выделять! Все будет решено в рабочем порядке. А вот действительно следующий этап – это всенародное дело врачей-убийц, врачеи-отравителей, изуверов, чудовищ, извергов, покусившихся на него… – и показал ему на строй самолетов, будто плавившихся в кровавой полосе догорающей зари. – Зачем вы мне все это говорите? – спросил Мерзон с мукой через закушенную губу.
[1] [2] [3] [4]