Георгий Вайнер. Бес в ребро (8)
[1] [2] [3] [4]Потом заявились мои киношники. Крики, толкучка, сопение, суета.
Пока ребята мыли в ванной руки, я сказала Ларионову, нарезавшему большими ломтями торт:
– Я нашла таксиста.
Он удивленно повернулся ко мне и спросил растерянно:
– Моего?
– Ну, конечно, вашего. Другой ведь нам не нужен. Его фамилия Глухоманов. Номер машины 25-15. Второй таксомоторный парк. Он сейчас капусту возит в Приреченске.
– А где этот Приреченск?
– Километров сто отсюда.
Ларионов молча смотрел на меня, дожидаясь моего слова. Я кивнула:
– Да, конечно! Завтра с утра я договорюсь на работе, и сразу поедем в Приреченск. Ничего, ничего, найдем мы этого Глухоманова…
– С утра не могу, – вздохнул Ларионов. – Меня Бурмистров вызывает в прокуратуру на очную ставку.
– Знаете что? Вы с утра отправляйтесь к Бурмистрову… Сколько может продлиться очная ставка?
Ларионов пожал плечами:
– Бог весть, я никогда не был на очной ставке…
– Ну, я думаю, часа два, не больше… И сразу скажите ему о Глухоманове. И насчет девушки Риты подайте ему заявление. Надо его заставить ее разыскать. А я в редакции до двенадцати освобожусь и заеду за вами. Прямо в прокуратуру…
Дети давно спали. С экрана телевизора приглушенно вещал синоптик, обещая переменную облачность, резкие порывы ветра – до шквальных, сильное понижение температуры, и вид у него самого был очень обиженный предстоящей непогодой.
Ларионов взял меня за руку:
– Ирина Сергеевна, можно я вас поцелую – мне тогда будет веселее идти в прокуратуру…
Он сказал это как бы шутя, но голос у него рвался от волнения. Я растерянно молчала, а он вдруг обнял меня, и я услышала, как бешено молотит в мою грудь его сердце…
– За что же мне такое счастье? – прохрипел он, задыхаясь…
В это утро у меня все получалось удивительно споро и ладно. И впервые за долгое время настроение было легкое, радостное и неожиданно вернулось ощущение уверенности, которое, казалось, навсегда оставило меня.
Я ощущала в себе молодую упругую силу и с легкой досадой думала о том, что жизнь в последнее время сумела убедить меня в моей старости, никчемушности, законченности моей женской судьбы.
Но это не так! Я в это не хочу верить! Я с этим не согласна! Мне всего тридцать три! Уже тридцать три. Но меня любит Ларионов! Меня любят дети. Старик, все мои товарищи! Нет, я не хочу быть одинокой злой старой бабкой! Я хочу синего неба, ветра, молодой травы, солнечной ласки. Я хочу любви, я хочу еще жить…
И на работе все получалось необременительно, легко и быстро. Все, кто был мне нужен, оказались на своих местах, у телефонов, со всеми успела договориться, все мне говорили в это утро «да»! Потом написала ответы на письма и понесла ответственному секретарю Галкину. Как всегда, заваленный кипами гранок и рукописей, он колдовал над макетом газеты. Искоса взглянул на меня из-под, очков, помахал рукой и углубился в бумаги. Я положила на угол стола письма и уже было собралась уходить, но у дверей вспомнила и вернулась:
– Слушай, а ты не знаешь, кем работает в прокуратуре Кравченко?
Галкин – по должности или по складу ума – знал на память всех мало-мальски должностных людей. Он приподнял на меня взгляд, кивнул:
– Знаю. Прокурор области. А зачем он тебе?
– Да меня попросили узнать…
– Не отвлекай, дел полно. – Галкин отмахнулся и переложил из папки «загона» к себе поближе новую стопку исписанных листов.
– Ты меня можешь отпустить сегодня после обеда?
– А зачем? Что-нибудь случилось?
– Нет, у меня очень важное дело, не знаю, когда отобьюсь…
– Поезжай. Только не забудь, за тобой заметка об ансамбле на Компрессорном заводе.
Прокуратура обитала в двухэтажном старом доме на углу Пескаревки. В киоске, распространявшем на всю округу сладко-масляный аромат свежей выпечки, я купила несколько горячих коричневых пончиков, обсыпанных сахарной пудрой. Остановилась напротив прокуратуры и с наслаждением жевала мягкие поджаристые колесики пончиков, одновременно испытывая стыд и раскаяние из-за своей обжорской слабости.
У дверей прокуратуры притормозила «Волга». Из нее вышли двое, милицейский лейтенант и штатский, который что-то сказал в открытое окно сидящему за рулем сержанту милиции, и они отправились в здание.
Я взглянула на часы – половина первого, посмотрела на вход в прокуратуру и увидела, как распахнулась дверь. Появился тот лейтенант, за ним шел Ларионов. Под руку его держал человек в штатском.
[1] [2] [3] [4]