Давидович. Преступления Сталина (20)

Обвинители

Всякий, кто пытается составить себе суждение о разверты-вающихея в России событиях, оказывается перед альтернативой: либо все те старые революционеры, которые вели борьбу против царизма, создавали большевистскую партию, совершили октябрьскую революцию, руководили трехлетней гражданской войной, строили советское государство, создавали Коммунис-тический Интернационал -- все они, почти поголовно, являлись уже во время этой работы или в ближайшие годы агентами капиталистических государств; либо же нынешнее советское правительство, (возглавляемое Сталиным, является виновником величайших в мировой истории преступлений. Многие пытаются решить вопрос в чисто психологической плоскости. Кто заслуживает большего "доверия", спрашивают они себя: Сталин или Троцкий? Гадания на этот счет остаются в большинстве случаев мало продуктивными. Люди золотой середины склоняются к компромиссу: вероятно, говорят они, у Троцкого были все же какие-то конспирации, а Сталин их преувеличил. Я предлагаю читателю поставить вопрос не в плоскости субъективных психологических и моральных гаданий, а в плоскости объективного исторического анализа. Этот метод надежнее. Вопрос о личной психологии сохраняет при этом все свое значение. Но личность перестает быть или казаться вершительницей судеб страны. Она сама превращается в продукт известных исторических обстоя-теяьств, в агента известных социальных сил. Программу самой могущественной личности, в том числе и программу ее подлогов, надо искать в тех исторических интересах, которые она представляет.

Сталин принадлежит, несомненно, к категории старых революционеров. Со времени революции 1905 г. Сталин вступил в партию большевиков. Но большевиков нельзя красить в один цвет. Сталин представлял тип, прямо противоположный типу Ленина или, чтобы взять величины более сомнительные, Зино-вьева--Каменева, которые долго работали в эмиграции под непосредственным руководством Ленина. Сталин бывал за гра

ницей лишь урывками, по партийным делам. Он не знает ни одного иностранного языка. В области теоретической он отли-чается всеми чертами самоучки. В его знаниях на каждом шагу встречаются зияющие пробелы. В то же время это сильный практический ум, осторожный и подозрительный. Его характер, несомненно, возвышается над умом. Сталин -- человек бесспорного личного мужества и большой выдержки. Лишенное опоры в каких либо ярких дарованиях -- полета мысли, творческого воображения, ораторского или писательского таланта, -- его честолюбие всегда было окрашено завистью, подозрительностью и мстительностью. Однако все эти качества, и положительные, и отрицательные, долгие годы оставались замкнутыми, неразвернутыми и, тем более, напряженными. Сталин производил впечатление выдающейся посредственности, не более. Понадо-бились совершенно особые исторические обстоятельства, чтоб дать подспудным чертам его характера исключительное развитие.

1917 год застал Сталина в политическом смысле глубоким провинциалом. Он и думать не смел о диктатуре пролетариата и о социалистической перестройке общества. Его программа ог-раничивалась буржуазной республикой. После февральской революции он проповедовал объединение с меньшевиками и поддержку первого Временного правительства, председателем которого был князь Львов291, министром иностранных дел -- либеральный профессор Милюков, военным министром -- промышленник Гучков292. Все эти факты запечатлены в статьях и протоколах. Социалистическая программа Ленина застала Сталина врасплох. В массовом движении 1917 г. он не играл никакой роли. Склонившись перед Лениным, он отошел в тень, сидел в редакции "Правды" и писал серые статьи.

Ленин ценил Сталина за выдержку, твердость характера и осторожность. Насчет его теоретической подготовки и политического кругозора он не делал себе никаких иллюзий. В то же время он лучше, чем кто бы то ни было, отдавал себе отчет в нравственной физиономии "чудесного грузина", как он его назвал в одном письме 1913 г. Ленин не доверял Сталину. В начале 1921 г., когда Зиновьев проводил Сталина на, должность гене-рального секретаря, Ленин предупредил: "Не советую. Этот повар будет готовить только острые блюда". В своем завещании (январь 1923 г.), Ленин прямо рекомендовал партии снять Сталина с поста генерального секретаря, ссылаясь на его грубость, нелояльность и склонность злоупотреблять властью. Запомним твердо эти черты!

В обсуждении проблем Коминтерна Сталин при жизни Ленина не принимал никакого участия. Как раньше в вопросе социалистической революции в России, так позже в вопросе о международной революции, он всегда был скептиком. Ограни-ченность его исторического кругозора и консервативные со

циальные истины, вынесенные им из мелкобуржуазной грузинской среды, внушали ему чрезвычайное недоверие к массам. Зато он высоко ценил комитет, аппарат, "кадры". Эта сфера вполне отвечала его качествам закулисного комбинатора. В первый период революции, примерно до 1923 г., когда натиск и импро-визация масс играли еще решающую роль, Сталин оставался второстепенной фигурой. Имя его никому ничего не говорило. Массы его не знали совершенно. Он был только полуавторитетом для партийных чиновников, которые от него зависели. Но чем больше под гнетом исторических трудностей остывали и уставали массы, тем выше поднимался над ними бюрократический аппарат. Одновременно он совершенно менял свой внутренний характер. Революция по самому существу своему означает применение насилия масс. Бюрократия, которая благодаря революции пришла к власти, решила, что насилие является единственным фактором истории. Уже в 1923--1924 гг. я натыкался в Кремле на подобный афоризм: "Если политические режимы до сих пор падали, то только потому, что правящие не решались применять необходимое насилие". В то же время бюрократия все больше приходила к убеждению, что, вручив ей власть, массы выполнили, тем самым, свою миссию. Так и марксистская философия истории подменялась полицейской философией. Наиболее полное и последовательное выражение новым тенденциям бюрократии дал Сталин. Скрытые импульсы его сильной натуры нашли, наконец, надлежащее применение. В течение нескольких лет Сталин стал в полном смысле слова царем новой бюрократии, касты жадных выскочек.

Муссолини, Пилсудский, Гитлер, каждый по своему, были инициатором массового движения и поднялись вместе с этим реакционным движением к власти. Сталин никогда не был инициатором и по характеру своему не мог им быть. Он выжидал и комбинировал в тени. Когда бюрократия увенчала собою революцию в изолированонй и отсталой стране, она почти автоматически подняла на своих плечах Сталина, который вполне отвечал ее полицейской философии и лучше, т. е. беспощаднее всех других, способен был защищать ее власть и привилегии. "Социализм", "пролетариат", "народ", "международная революция" стали отныне только псевдонимами бюрократической касты. Она употребляет их тем более крикливо, чем острее ее внутренняя неуверенность. Все ее положение в революционном обществе основано на маскировке, фальши и лжи. Она не может допустить ни малейшей оппозиции, ибо не способна защитить свою корыстную политику ни одним убедительным доводом. Она вынуждена душить в зародыше всякую критику, направленную против ее деспотизма и привилегий, объявлять всякое подобие несогласия изменой и предательством. Сперва эти оценки имели характер газетной клеветы, фальсификации цитат и статистики (бюрократия тщательно прячет свои доходы). Но чем больше

новая каста поднималась над советским обществом, тем более сильные средства нужны ей были для разгрома противников и устрашения масс. Именно здесь Сталин полностью развернул те опасные качества, о которых предупреждал Ленин: грубость, нелояльность, склонность к злоупотреблению (C)ласти. Кремлевский повар стал готовить самые острые блюда. Еще живые традиции революции заставляют Сталина чувствовать свою власть как узурпацию. Поклонение революции, униженное и раздавленное, продолжает оставаться в его глазах угрозой. Боясь масс больше, чем когда либо, он противоставляет им бюрократический аппарат. Но самый аппарат этот никогда не достигает необходимой "монолитности". Старые традиции и новые запросы общества порождают в аппарате трения и критику. Отсюда постоянная необходимость "чистки". А так как нельзя сказать народу, что арестам, ссылкам и расстрелам подвергаются люди, которые требуют урезки привилегий бюрократии и улучшения положения масс, то газетную клевету и травлю против оппозиции пришлось постепенно заменить судебными подлогами. Тоталитарный режим, в котором следователи, судьи, подсудимые и пресса одинаково в руках секретной полиции, вполне допускает такие эксперименты в Берлине как и в Москве. А так как для касты выскочек опаснее всего те представители революционного поколения, которые хоть отчасти сохранили верность старому знамени, то ГПУ доказывает, что старые большевики -- сплошь шпионы, изменники и предатели
[1] [2] [3] [4]