Давидович. Преступления Сталина (16)

Если агенты Москвы хотят оспорить меня, пусть явятся в Комиссию. Расследование, естественно, начнется с таких фактов, которые произошли за границей. Здесь проверка вполне возможна. Но именно этой возможности и боятся фальсификаторы. Им не остается ничего другого как кричать, будто я "ничего не доказал". В приложении я даю справку о моем въезде во Францию 24 июля 1933 года и о поселении под Руй-аном и заявление норвежских властей насчет иностранных самолетов в декабре 1935 года206.

ПРОКУРОР-ФАЛЬСИФИКАТОР

Моя "террористическая" и "пораженческая" деятельность представляла, как известно, строжайшую тайну, в которую я посвящал только наиболее доверенных людей. Наоборот, моя публичная деятельность, враждебная террору и пораженчеству, представляла только "маскировку". Не удерживаясь, однако, на этой позиции, прокурор несколько раз впадает в искушение открыть и в моей публичной деятельности пропаганду террора и пораженчества. Мы сейчас покажем на нескольких капитальных примерах, что литературные подлоги Вышинского представляют только вспомогательное средство его Судебных подлогов.

* * *

20 февраля 1932 года Центральный исполнительный комитет СССР особым декретом лишил меня и находившихся за границей членов моей семьи советского гражданства. Самый текст декрета, отмечу мимоходом, представлял амальгаму. Я был назван не только как Троцкий, но и по фамилии моего отца -- Бронштейн, хотя эта фамилия никогда раньше не называлась ни в одном из советских документов. Наряду с этим были разысканы меньшевики с фамилией Бронштейн и также включены в акт о лишении гражданства207. Таков политический стиль Сталина!

Я ответил Открытым письмом Президиуму ЦИКа СССР or 1 марта 1932 года (Бюллетень оппозиции, No 27). Письмо напоминает о ряде подлогов, совершенных советской печатью по поручению верхов, с целью скомпрометировать меня в глазах трудящихся масс СССР. Перечисляя важнейшие ошибки Сталина в вопросах внутренней и внешней политики, письмо клеймит его бонапартистские тенденции. "...Под кнутом сталинской клики, -- говорит далее письмо, -- несчастный, запутанный, запуганный, задерганный ЦК германской коммунистической партии изо всех сил помогает -- не может не помогать -- вождям германской социал-демократии выдать немецкий рабочий" класс на распятие Гитлеру".

Менее чем через год это предсказание подтвердилось, к несчастью, целиком! Открытое письмо заключало в себе далее следующее предложение: "...Сталин завел нас в тупик. Нельзя выйти на дорогу иначе, как ликвидировав сталинщину. Надо довериться рабочему классу, надо дать пролетарскому авангарду возможность пересмотреть всю советскую систему, беспощадно очистить ее от накопившегося мусора. Надо, наконец, выполнить настойчивый совет Ленина: убрать Сталина".

Предложение "убрать Сталина" я мотивировал следующими словами: "Вы знаете Сталина не хуже моего... Сила Сталина всегда была не в нем, а в аппарате, или -- в нем, поскольку он являлся наиболее законченным воплощением бюрократического автоматизма. Отделенный от аппарата, противопоставленный аппарату, Сталин -- ничто, пустое место... Пора расставаться со сталинским мифом". Ясно, что дело идет не о физическом уничтожении Сталина, а лишь о ликвидации его аппаратного могущества.

Именно этот документ: Открытое письмо ЦИКу, как это ни невероятно, лег в основу судебных подлогов Сталина -- Вышинского.

В судебном заседании 20 августа 1936 года подсудимый Ольберг показал: "...Впервые о моей поездке (в СССР) Седов заговорил со мной после обращения Троцкого, связанного с

лишением Троцкого гражданства СССР. В этом обращении Троцкий развил мысль о необходимости убить Сталина. Мысль эта была выражена следующими словами: "Необходимо убрать Сталина". Седов, показав мне написанный на пишущей машинке текст этого обращения, заявил: "Ну вот, теперь вы видите, яснее сказать нельзя. Это дипломатическая формулировка". Тогда же Седов сделал мне предложение отправиться в СССР".

Открытое письмо называется у Ольберга из осторожности "обращением". Полной цитаты Ольберг не дает. Прокурор не требует никаких уточнений. Слова "убрать Сталина" истолковываются так, что нужно убить Сталина.

21 августа, согласно отчету, подсудимый Гольцман показывает, что в дальнейшей беседе с ним Троцкий высказался за то, что "нужно убрать Сталина"...

Вышинский: Что значит убрать Сталина? Разъясните.

Гольцман, разумеется, разъясняет так, как нужно Вышинскому.

Как бы для того, чтоб рассеять все сомнения об источниках собственного подлога, прокурор Вышинский 22 августа 1936 года заявил в своей обвинительной речи: "...Вот почему в марте 1932 года в припадке контрреволюционного бешенства Троцкий разразился Открытым письмом с призывом "убрать Сталина" (письмо это было изъято из потайной стенки гольцмановского чемодана и приобщено к делу в качестве вещественного доказательства)".

Прокурор прямо говорит об Открытом письме, написанном в марте 1932 года по поводу лишения меня гражданства, с призывом "убрать Сталина". Это и есть мое Открытое письмо Центральному исполнительному комитету! По словам прокурора, оно было "изъято из потайной стенки гольцмановского чемодана". Возможно, что, возвращаясь из-за границы, Гольцман заделал в чемодан номер "Бюллетеня" с моим Открытым письмом: такова старая традиция русских революционеров. Во всяком случае точные признаки, данные прокурором: а) название (Открытое письмо); б) дата (март 1932 г.); в) тема: декрет о лишении прав; наконец, г) лозунг ("убрать Сталина") с абсолютной несомненностью указывают на то, что дело идет о моем Открытом письме Центральному исполнительному комитету и что именно вокруг этого документа вращались показания Ольберга и Гольцмана, как и обвинительная речь по делу Зиновьева -- Каменева.

В обвинительной речи по делу Пятакова -- Радека (28 января 1937 года) Вышинский снова возвращается к Открытому письму как к основной террористической директиве. "...В наших руках, -- говорит он, -- имеются документы, свидетельствующие о том, что Троцкий дважды, по крайней мере, и при
[1] [2] [3] [4]