Ряженые (8)

Ураганом налетел первый в этом году раскаленный хамсин, стекла задрожали, позванивая. Шушана поднялась, закрыла плотно окна. Стало душно. Шушана вытерла платком раскрасневшееся лицо и высказала вдруг совершенно для Юры неожиданное:

- Это государство, на мой взгляд, не может существовать ни по каким параметрам. Я работаю, в основном, с военными, в фирме "Таасия Авирит", знаю: на наших полигонах из десяти ракет взлетают только две. В лучшем случае. Почему? Сборка электронной начинки требует такой чистоты, что, если рабочий с утра ел селедку или что-либо острое, его не допустят к ракете. Не вымыл руки специальным мылом - тоже... У нас немало талантливых ребят, есть оригинальные идеи, но жить это не может. Руки так, как по инструкции, не моют... Притча, по вашему? Эта притча полностью относится к нашему любимому государству. Здесь ничего не может взлететь. Техники, политики, экономисты, сидельцы в мисрадах руки не моют...

- Да вы поэт. Шушана! "Руки не моют..." - это блистательная поэтическая метафора.

- Оставьте меня с вашей поэзией! - воскликнула она почему-то раздраженно. - Сейча-ас получите прозу... Сейча-ас! - От волнения запела, растягивая гласные. Так поют в Израиле, чаще всего, говорившие в своих семьях на идиш. - Официальная статистика определяет ежегодный рост экономики на четыре-пять процентов, умалчивая при этом, что каждый раз мы получаем подарком из-за границы почти десять процентов... То есть ежегодно мы не на пять процентов растем, а на пять процентов теря-ем. Вот вам проза! Экономика постоянно работает на минус... За счет чего покрывается минус? За счет общего обнищания, массовых увольнений... Сколько может жить смертельно больной, прикрепленный к "машине жизни"? Год? Десять лет?.. Глава "Хамаса" злобствует: "Четыре года!" Злобствует, но, мерзавец с кровавыми руками, от правды недалек. Израиля, как еврейского государства, не станет еще при нашей жизни...

- Всевышний не даст Израилю погибнуть! - вырвалось у Юры. Собственному детищу!..

- О, мамочка моя! - ахнула Шушана. - Такое услышать от вас, логика по складу ума!.. Земного человека, математика... Верить в безусловную божественную детерминированность мира... после Холокоста?!. - Она вскинула на Юру глаза. Обожгла взглядом, показалось ему.

Таким долгим "обжигающим" взглядом она, случалось, буравила многих соседей и университетских коллег в черных кипах. Традиционно-религиозные семьи вопросов не вызывали. Как и те, кто молниеносно сменили партийный билет КПСС на черную кипу. Но такие, как Юра... из обманутых, хлебнувших горюшка солдат или диссидентов с "верхним" образованием... Где истовость и догматизм ортодоксов, бегущих от сомнений, чаще всего от неудовлетворенности жизнью, а то и от душевного краха... Сколько здесь сломанных судеб, тем более, среди ученых - физиков, биологов, медиков, которым не удалось, по разным причинам, состояться в науке, осуществить свои замыслы, мечты. И ныне цепляющихся за мифы... Ох, не хотелось бы ей видеть среди них симпатичного соседа, в беседах с которым отводила душу!...

- Разве гибели нельзя предотвратить? - продолжал Юра тоскливо: у него и в мыслях не было, что его еретические мысли о будущем Израиля могут иметь столь беспощадное, математически строгое воплощение.

- Предо-отвратить?! Не-эт! Поздно! В технике есть такое понятие: выход за вертикаль центра тяжести. Поставьте банку на ребро. Допустим, стоит. Чуть больше наклонили, центр тяжести вышел за вертикаль - она падает. В Израиле нечто подобное. Случись такое четверть века назад, помог бы еврейский мир. Сейчас не поможет и это. Банка падает...

Тут ворвались в комнату Игорек с дружками, запищала Ахава, Юра посадил Игорька на колени, беседа грозила утонуть в крике и реве, Шушана смахнула платком пузырьки пены, которые от возбуждения выступили у нее по краям губ, и предложила, пока дождь притих, перейти к ней.

- Правда, у меня тоже шумно. Приехала в страну дочь вместе с моим первым мужем. Полгода назад. Собрала дружков-подружек потанцевать. Давид, мой старшенький, тоже примчал на встречу с родней... Укроемся от них на втором этаже, договорим.

Перебежали к Шушане под вновь припустившим дождем. Танцевали одни девчонки. "Шерочка с машерочкой," Шушана усмехнулась.

Почти все девчонки были на удивление стройны, длинноноги, а дочь Шушаны - глаз не оторвешь. Не по-израильски белолица. Огненные иудейские глаза с новомодными синими веками, толстая, цвета пшеницы, коса, завернутая на темени валиком. Царевна.

Был и один кавалер. Но Юра его как бы и не заметил. Задержался на мгновение. Шушана, шедшая за ним, слегка подтолкнула его в спину.

Поднялись наверх. Музыка и шарканье ног доносились и сюда, но глуховато. Не мешали. Разговор как-то сам по себе принял иной уклон:

- У нас в Литве еврейские девочки никогда не торговали своим телом, сказала Шушана - Тут все иначе, - с горечью добавила она. - В домах беда, безденежье. Иные девчата сообразили, что они за день могут заработать больше, чем несчастный папа, убирающий дерьмо на улицах, за месяц. В этом тоже сказывается характер нашего общества, в котором, Юра, "не моют руки..."

Юру как жаром обдало. "А Марийка?!.. Пока колебались - ехать в Израиль-не ехать, мать ей все своих танцоров подкидывала. Клюнет - не клюнет? Сама призналась..." Захотелось выскочить из дома Шушаны, побыть наедине с собой... И ушел бы, да пронзила мысль, что насторожит соседку и... выдаст этим Марийку. А что было, быльем поросло!.. Заставил себя остаться, хотя какое-то время ничего не слышал, ничего не понимал... Наконец, нашел в себе силы, поднял глаза на Шушану. Ее темно-красное от несходящего израильского загара нервное лицо с запалыми щеками искажено страданием. Задержал взгляд на нем, и словно впервые увидел Шушану. Лет сорока пяти-пятидесяти. Маленькая, худющая, как подросток, порывистая, властная. Глазастая, как и дочь, только глаза притушены, в них многолетняя усталость.

Шушане стало вдруг нестерпимо жарко в ее плотном вязаном свитере с высоким, как у летчиков, воротом. Вытерла шею платком. Пышущая жаром Шушана вызвала в памяти Юры огненную армянку, которая кричала ему в Ереване, что если не она, то ее сыны непременно отнимут у турок Арарат. Сжатые в кулаки руки Шушаны, похоже, сильные, цепкие, вызывают уважение. Такая своего врага и задушить может. Силы хватит. "Есть женщины в русских селеньях..." мелькнуло у него. Захотелось вдруг выговориться перед этой пронзительно умной, сильной, недюжинной женщиной, страсть и боль которой оказались и его, Юриной, болью и страстью.
[1] [2] [3] [4]