Прорыв (29)

-- Гуля, ты всерьез?! 593"Та-ак! Порядок в танковых войсках! Везу водку и 594"Лапидуя!

-- КакогоЛапидуя?

Но в трубке уже звучали сигналы отбоя. Красный спортивный автомобиль 595"Дова подкатил, едва они успели одеться. Вместе с 599"Довом, который держал в обеих руках по бутылке водки, вошел маленький человек в шляпе с розовым перышком на муаровой ленте и сказал бодро: -- Здравствуйте, товарищи... или господа!

-- Здравствуйте, господин 600"Лапидуй! - приветливо ответила 601"Геула.

-- Моя фамилия 602"Лапидус. 603"- Он приподнял шляпу с перышком.-- Свадьба будет только у меня. Лапидус - это лучший прокатный зал Иерусалима. Я отдаю его вам на весь вечер 604"-- совершенно бесплатно!.. 605"Да-да! 606"Гратис! 607"-- как говорил мой дед.

-- Бесплатно? -- 608"Сергуня высунул из-за спины 609"Геулы свою белую взлохмаченную копешку. -- В святом городе?

-- Да, вы погибали за меня в Сирии, а я погибну за вас в Иеруса610"лиме! -- Тут уж все принялись хохотать. Сергуня протянул ему руку. -- Спасибо, господин Лапидуй!

-- Моя фамилия -- Лапидус!.. Лапидус назначил время, заполнил какой-то бланк, попросил расписаться и исчез. Едва за ним захлопнулась дверь, 611"Дов повалился на диван и начал издавать своим трубным голосом звуки, которые можно было принять и за хохот, и за стон. Он мотал ногами в красных армейских ботинках и стонал. Наконец объяснил, в чем дело. Лапидус, которого он знавал еще по своему сионистскому мотанию в России, был такой же достопримечательностью Одессы, как памятник 612"Дюку 613"Ришелье. Он порождал анекдоты естественно, как дышал. Он не мог жить без Одессы, но в Одессе он тоже не мог... И все же он терпел до тех пор, пока однажды в заводской газете ему не посвятили критическое эссе, которое завершалось стихами: 614""Лапидус, Лапидус, намотай себе на ус!615"" Газета требовала ответа делом. Ответ пришел тут же: 616""А как бы вы написали свой стих, если бы моя фамилия была Лапидуй?617"" Вся Одесса с тех пор называла его 618"Лапидуем!..-- Из-за этого он в Израиль уехал! - застонал Дов и снова упал на диван и задрыгал ногами.

619"Геула приложила к пылавшей щеке руку тыльной стороной ладони. -- Из-за тебя оскорбила человека.

-- Перестань, птица Гуля! Лапидуй - деляга...

Раздался стук в дверь, и снова показалась шляпа с розовым перышком. -Слушайте, я забыл спросить самое главное! Вы, как я умозаключил, 620"таки еврей? - Он протянул палец в сторону Сергея. Затем качнул его в сторону Геулы. -- А вы?

-- Оба жиды, оба жиды! -- пробасил Дов успокаивающе.

На улице Дов сказал о предстоящей свадьбе кому-то из знакомых, и тотчас вдоль улицы имени Шестидневной войны помчались мальчишки, крича: -- У Гуров свадьба! У Гуров свадьба!

Через час, не больше, весь подъезд был полон народом. Все шли поздравлять, вся улица Шестидневной войны. 621"Лия едва протолкалась. Она ничего не говорила, обнимала 622"Сергуню и Гулю и плакала.

Дня через два Сергей и Геула приехали на узкую и закопченную улицу 623"Яффо, в главный раввинат, или 624""Рабанут 625"ха 626"Роши", как почтительно называл его Лапидус. У темноватого подъезда развешаны под стеклом фотографии 627"этак начала века: 628"щекастые невесты в фате, молодые евреи в котелках и без оных. Какое-то уныло-провинциальное 629""спокойно, снимаю630"!", прилепившееся сбоку, на первом этаже. "Рабанут ха Реши" -- на втором. Поднялись по полутемной каменной лестнице. На площадке второго этажа стоял человек с гладким птичьим лицом. В черной шляпе. Он клюнул своим носом-клювом в сторону одной из дверей, мол, вам сюда!

Геула вошла в приемную и передернула плечами: острый, бьющий в ноздри запах потных тел, старых бумаг, туалета. Застоялый запах канцелярии. Холодно! Мрачные стены, шкафы с папками почти под потолок, висячий телефон-автомат и на всех -- два стула. К 631"Сергуне приблизился грузный человек в кипе, со списком в руках. Поставил возле их фамилий галочку632"". Геула присела на освободившийся стул, Сергей прислонился к стене. Взглянули друг на друга: тощища!..И тут ворвалась в приемную немолодая женщина в порванном платье, растрепанная, крича, чтобы ей дали развод. Она показала на синяки под глазом и на шее. Ей совали бумагу со штампом, она не могла понять, зачем ей бумага. Геула поднялась, взяла карандаш, чтобы помочь женщине. Но та по-прежнему голосила -- от боли, от тоски, размазывая слезы по испитому лицу.
[1] [2] [3] [4]