Герои расстрельных лет (10)
[1] [2] [3] [4]. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И ты не вспомнишь, как я вверх ногами На проволоке нотою повис. Крестьянина из глуши, едва научившегося писать, немудрено порой убедить в чем угодно. Но куда и за кем пошли ребята, которые заглядывали в "добрые книжки"? Новая тема, опаснее гриба атомного разрыва, поднялась над Россией. За кем пойдет поколение огарковых новых десятилетий? В кого будет стрелять? Кого давить танками? Мир жаждет дружить с ними. А - они? На вышке? На той вышке, о которой так любил говорить в своих речах Фадеев. Мы "на вышке"... На вышке истории, на вышке времени, на вышке единственного правильного учения..." Неужели так они и будут смотреть на мир со своей вышки, сквозь прорезь прицела? Или куда хуже! Откроется цинизм, опустошенность оборотней, которые, от скуки или тайной привязанности, мурлычут романсы добитых ими поэтов.
Не правнуки, не потомки Дождавшись сановного знака, Сегодняшние подонки Цитируют Пастернака... Даниэля куда больше собственной судьбы, как видим, тревожит судьба "мальчишки на вышке", принявшего свое палачество как неизбежное; мальчишки, которого принуждают расстреливать мир, не верящий, что такое возможно... Поэт мало озабочен собой, своей тяжкой судьбой (о том, как пришлось мыкать горе самому Даниэлю, мы достоверно узнали из книги А. Марченко "Мои показания"). Поэт несчастен, видя, как мальчишки в сапогах гонят назад прибывших издалека "плачущих женщин", за плечами которых "рюкзаки с нерастраченной страстью, рюкзаки с многолетней тоской". Он в отчаянии и от всеобщей злобы, и от омрачающего ум лагерного сленга.
Человеку - конец. Человечности - тоже хана. Кроме миски баланды, не будет уже ни хрена... Как не впасть в отчаяние, когда последний оплот России, только и спасавший некогда Тургенева от безысходности, когда сам великий русский язык начинает служить карателям, как мальчишка на вышке.
[1] [2] [3] [4]