Бегство (Ветка Палестины - 3) (29)

- Двадцать лет подряд предлагаем поставить компьютер в Лоде... - подал голос Дов. - Где что находится. До сих пор ставят...

- Революция... по Чехову, - прозвучал из последних рядов иронический возглас. - Теория малых дел... Ковер-самолет. Далеко с вами, кипастыми, не улетишь.

- Убийство евреев на дорогах. И даже на улицах Тель-Авива... Это вас тоже не волнует, что ли? Пересы-Шамиры относятся к этому... как к автомобильным авариям, неизбежным в большом городе. Две строчки в газете, и назавтра забыли. Наше движение забыть этого не позволит... Разве жизнь одного человека - это "малые дела"? ...Ни Кнессету, ни международному "Хьюмен райту" не позволит. - Саша поймал себя на том, что его тяжелый армейский ботинок все время выбивает дробь. Продолжил спокойнее: - "Хьюмен райт" ежегодно дает сведения о нарушении прав арабов. А где же статистика варварских нарушений прав евреев-репатриантов, которых доводят до самоубийства?.. Что? Реально ли это? Да, есть международный опыт.

Американцы рассказали мне, что в Штатах существует "Consumer advacacy". Защита прав потребителя. Оно объединяет миллионы людей. В быту, в ежедневной нашей жизни, какое правительство сравнится с ним, по своему влиянию? По защите рядового человека. Оно может бойкотировать или привлекать к суду воровские банки, магазины, мисрады, где нас обманывают или хамят. Оно заставляет считаться с собой. Безо всяких партий. Только нас, новичков, здесь более пятисот тысяч, не забудем об этом.

Часть зала принялась аплодировать, балкон требовал слова. Эли снова и снова взывал к порядку, стыдил невыдержанных. Саша ждал подчеркнуто спокойно, облокотясь на трибуну, мол, криком ничего не докажете.

- Я не принимаю государства, которое глумление над слабым считает нормальным явлением... Что-что?! Я не анархист!.. Начнем с информационных и юридических "гмахов". С добрых дел. Как иначе объединить олим? Другого пути нет. Объединим, пойдем дальше...

Кто спрашивал, какова истина на дне колодца? Вот она!... Считается, мы, "совки", привычны к тому, что нас обманывают, грабят, шельмуют, стравливают друг с другом. Иного и не знали. Смолчим и здесь, разобщенные, перессорившиеся. Но мы прибыли из другой России. Из другой России! Той, которая, на наших глазах, вышла на улицы и заставила отступить танки. Не забудем об этом!.. Свободная Россия - наша духовная "Эзра"!

Аплодировали яростно, а потом снова двинулись, толкаясь, к трибуне те, кому молчать стало совсем невмоготу; не терпелось людям протестовать, выплакаться... Кто-то воскликнул, что суд не окончен: не было допроса свидетелей. Эту мысль восприняли с энтузиазмом.

- Когда Сашу судили, всю улицу Бен Иегуда доставили в суд! - зашумел народ. - А тут и прорвавшимся на сцену хотят заткнуть рот... Суд без допроса свидетелей - не суд!

Как Дов не отговаривал энтузиастов, решили продолжить судебный процесс на следующий день.

Но Эли был уже у выхода. Вздохнул облегченно, ежась от ночной льдистой прохлады Иерусалима. Стрельнул у прохожего сигарету, задымил. Ждал Дова, попрощаться.

Наконец, Дов появился. Разглядев в полумраке Эли, воскликнул:

- Эли, спешу! Подежурь с полчасика! У тебя свои колеса?.. Ну, бывай!

Эли чертыхнулся и, растерев сигарету подошвой, отравился обратно. Навстречу бежала встревоженная чем-то Руфь, никого не замечая и размахивая объемистой кошелкой -"всехней кормилицей".

- Дов! - крикнула она. Голос напряженный, горячий. - У меня мотор не заводится. Не взглянешь?

Дов уже отъезжал, фары зажег. Затормозил круто, тормоза скрипнули. Вышел из машины, поглядел на разлохмаченную Руфь, протянул весело:

- "Пта-ашка"! Зачем одной семье две машины. Садись в мою.

Руфь вздрогнула от неожиданности и, без промедления, села к Дову. Они умчались, исчезли в набиравшей силу южной ночи, а Эли все еще смотрел вслед со смешанным чувством радости за Руфь, и острой полынной тоски, от которой у него увлажнились глаза. Потом вытер платком руки и лицо, прислушиваясь к возгласам из кинотеатра. Подумал: - Слава Богу, пронесло... И тут увидел своего Ёнчика. Эли как током пронзило: - Ёнчик?! Где ты был так поздно?!..

На лице Ёнчика появилось выражение ужаса. Он бросился назад. Эли за ним. У одной из машин Ёнчика ждал знакомый парень из поселения, с которым, видно, он и приехал. Ёнчик подлетел к парню, схватил его за руку в испуге, словно за ним бежал не дед, а бешеная собака.

Они умчались. Осталась лишь слабая гарь от выхлопа, а Эли все еще не мог придти в себя. "Он был тут?! Не заметил. Темно совсем... Ёнчик один на дороге - ужас!"

Все следующее утро Эли провел в поселении, ждал Ёнчика у школы. Бросился к нему. Протянул к Ёнчику руки, горячо, захлебываясь словами, объяснял, что вчера его назначили адвокатом. Это такая роль. Ты же знаешь! Как в театре. Говоришь не свое, не то, что думаешь, а произносишь роль.

Ёнчик отпрянул, прижимая подмышкой свой голубой рюкзачок, подаренный дедом, и выкрикнул с необычной для него злой яростью:

- Ты!.. Ты хуже отца в сто раз! - И рванулся мимо. Эли догнал его почти у самого дома. - Ты считаешь, что я не прав?!

- Он еще спрашивает!

- Тогда объясни. Ты сам страдаешь от жестокости, ты не можешь быть жестоким... Прости меня. - И испугался так, что спина взмокла: уйдет... Хочешь, встану на колени, Енчик?! Перед всеми, кто обижен...

- Не унижайся, дед! - Шмыгнул носом. Взглянул на деда с состраданием, сказал спокойнее: - Бывай! - И шмыгнул в дверь.

Эли понял: не все пропало. Завтра увидит Дова на этом дурацком игрище и потребует ключи от собственного дома. Побыли моделью - хватит. Не будет дома, он может потерять Ёнчика. Мальчик впечатлительный, кто на него не влияет... Дом - спасенье, он все расставит на свои места... Вырвалось вдогонку:

- Ну, так до завтра, Ёнчик!

Глава 11 (34)

ПЛАЧ НА РЕКАХ ВАВИЛОНСКИХ.

Дов был занят, ответил Саше по телефону, что на суд не поедет.

- Не знаешь, что теперь будет? Плач на реках вавилонских! Три часа стона и проклятий. У меня подымется давление, вот и весь результат. Извини, Сашок!

Но Саша настаивал: - Ты закоперщик, Дов, сказал, не имеешь права бросить людей на полдороге...

Уговорил, в конце-концов. Чего не ожидал Дов, и Эли явился. Не отходил от Дова, пока тот не пообещал ему сегодня же начать в коттедже-модели освежающий ремонт и через две недели вручить ключ. На сцену Дов не пошел. Его и не упрашивали. Уселся у выхода. Ждал крика, слез, проклятий - бедлама. Но бедлама не было. Выбирали руководителей общины русского еврейства. Шумно выбирали. С отводами, С протестами. Чтоб к нравственному возрождению не призывали пройдохи, прилипалы! Оголтелые лжецы - "капуцины".

Здесь, у выхода, и отыскал Дова директор кинотеатра. Вручил записку. "Звонили из Кирьят Када. Горит дом "амуты".

На улице ветрило разгулялось, словно льда за шиворот кинули.

- Сразу прикончить нас не удалось, так добивают, суки! - бросил Дов Саше, выскочившему следом. Саша нырнул в его машину.

Ночное шоссе было пустынным. Мчались около часа. Лицо Дова было невозмутимым, будто ничего особенного не произошло. Лишь когда на перекрестке, у Лода, перегородил им дорогу грузовик, высунувшийся на красный свет, Дов выскочил из машины и так заорал на шофера грузовика "ЗонА!" "Зона-маньяк"!, что Саша втянул голову в плечи: "зона" - проститутка, да "зона-маньяк" были типовым ругательством израильских шоферов. Обычно Дов до этого не опускался. Особенно при Саше. Обруганный водитель отозвался... писклявым женским голосом. Дов аж крякнул с досады, вернулся к своей машине. Саша, напротив, подошел к девчонке в армейском берете и стал объяснять ей, что она не думает, что делает. Едет на красный свет, ни с кем не считаясь. Так можно погибнуть. И убить других. Так нельзя жить... - Он говорил еще что-то, взволнованно говорил, не переставая. Дов оглянулся нетерпеливо. В желтоватом луче фары сверкали на щеке Саши слезы.

"Э! - понял Дов. - Он свое выплакивает..."

Проскочили Лод, не обращая внимание на рев и цветные огни "Боингов", идущих над самой головой на посадку. Перед мысленным взором Дова

по-прежнему тянулись к небу оранжевые языки пламени над гордостью "амуты" - первым готовым коттеджем - домом Эли и Курта Розенберга. Двухэтажный белый коттедж высился там, среди строительных траншей и канав, как замок Давида в Иерусалиме, окруженный рвом...

Когда "замок" объявили моделью, жители гостиницы "Sunlon" потянулись сюда, как в музей. Задерживались, с восхищением глядя на празднично яркую крышу небесной голубизны, ощупывали стены из добротного американского стройматериала - шингляса. ("И где это такой достали?!") Тысячи людей прошли через гостиную с люстрой - "стеклянным водопадом", спальни со встроенными в стены шкафами, кухню с блестевшей, как зеркало, мойкой; заглядывали на обоих этажах в уборные с кафельными полами. Измучившиеся в мечтах о своем доме несчастные пасынки России вдыхали ободряющий запах побелки, гладили никелированные ручки, медные краны, будто живые существа. Ни одна ручка, ни один кран не были повреждены...

Когда Дов и Саша прикатили в Кирьят Кад, огонь почти угас. Ветер разносил крупные искры...
[1] [2] [3] [4]