Бегство (Ветка Палестины - 3) (27)

- Спасибо за совет, - сказал обескураженный Саша и в последующие дни поднял на ноги все еврейские организации Москвы. Евреям было не до беглецов из Израиля. Москвичи ждали военного переворота, о котором предупреждала печать. Во всех домах только о том и говорили. Тем не менее, добровольные помощники Саши звонили во все концы: - Трубашники! Из Израиля!

За неделю Саша объехал десятки еврейских семей, как уезжающих в Израиль, так и покинувших его. "Ердим' - по точному смысла слова "спустившиеся с горы Сион" - помнили всех, кто "спустился" в Москву и год назад, и неделю назад.

Некоторые "ердим", узнав, что он из Израиля по делу, не отпирали дверей. Немолодой изможденный человек в грязной футболке, сидевший за столом, услышав вопрос Саши, обхватил руками голову и принялся повторять, как сомнамбула: "Как я мог им поверить? Как мог поверить шпане, местечковым шаманам?.." - Поднял глаза на Сашу. - Мать твердила мне: "Я родилась в местечке. Евреям нельзя жить вместе". - И снова обхватил голову руками: "Я придумал себе мираж. От безысходности придумал. Как мог им поверить?! Как мог..."

Трубашников не видел никто. Исчезли без следа. В конце второй недели отчаявшийся Саша вдруг вспомнил, мать Софы некогда была артисткой кордебалета Большого театра.

Большой театр стоял в лесах. Двери на замке. С трудом Саша разыскал администратора театра, давшего ему несколько телефонов пенсионеров кордебалета. Через час он уже разговаривал по телефону с матерью Софы, у которой Трубашники переночевали, а утром занял очередь на Фрунзенской набережной, в кассы Аэрофлота. Ни за какие деньги билета достать было нельзя, но за доллары... Билета в город Феодосию Александру Казаку, как иностранному гражданину, не продали: запретная зона, и он вылетел в Симферополь. До номерного завода под Феодосией осталось рукой подать.

Знал бы Саша, в какое время он попал на Черноморье?! Один военный корабль поднял, вместо советского, украинский национальный флаг с трезубцем. И, без разрешения, ушел из Севастополя... в Одессу. Другой развернул русский андреевский флаг. Саша и представить себе не мог, какая паника охватит восточный Крым, когда в проходной военного завода он спросит о семье Трубашник и предъявит, по требованию охраны, даркон - синий израильский паспорт...

В городскую тюрьму Симферополя его отправили под усиленной охраной, допрашивали две ночи подряд.

- Ваше счастье, господин Казак, что времена переменились, -сказал на прощанье молодой и неправдоподобно вежливый полковник госбезопасности, -а то бы вы задержались у нас надолго. Настоятельно советую вторично в наши края не показываться.

Глава 9 (32)

"ЗАГОВОР СИОНСКИХ МУДРЕЦОВ"

"Аэрофлот" унес Сашу Казака в Москву, а суд, казалось, все еще продолжается. Ни мягкий приговор, ни благоразумные увещевания Эли не успокоили тех, кто завелся. Десятки разгневанных женщин, встречая Дова, требовали, чтобы он "этого дела так не оставил".

А Дов оттягивал новый суд, сколько мог: опасался, ударит цунами, понесет неведомо куда... Время тревожное: из Москвы вот уже неделю передавали о провалившемся военном перевороте. По телевизору показывали толпы молодежи, строющие баррикады у Белого дома, танки на Садовом кольце, трех мужчин, погибших под танками. "Мабат", вечерние израильские новости, вперемежку с отрывками из репортажей CNN, вездесущей американской телекомпании, демонстрировали крупный портрет еврейского юноши, убитого офицером-танкистом, море голов митингующих на Дворцовой площади в Ленинграде, толпу молодежи в Москве, скандировавшую "Ельцин! Ельцин!" Поднялся народ. Такого в России не было лет семьдесят. Презрев смерть, поднялся...

И тут пришло известие о Евсее Трубашнике и Софочке. "Расплатились и улетели, - сообщил знакомый Дову банкир из "Идута", дающего "вольную". Нет, не в гости. Рванули куда глаза глядят."

Дов вскричал оторопело: - К юдофобам?! С Соломончиком?! России такая резня грозит!.. Безумцы! Безумцы! Да там даже детских смесей нет. Погубит моего мальчишку! - Шевельнулось в нем злое чувство к Саше: как мог отпустить?! Своего бы так просто не отдал! Позвонил Саше, намереваясь изматерить его, даже обозвать мстительно: "Отставной козы барабанщиком".

Ни обидчивым, ни мстительным Дов не был, но - за Соломончика?! Соломончика, сказал самому себе, он Сашке не простит.

У Саши никто не отвечал. А ешива его всегда занята. Наконец, узнал, что Саша в России...

Теперь Дов винил себя. Только себя. Как прохлопал? Не простит себе, коль уморят Соломончика. Твердо решил через месяц-два навести в Москве справку, где осели Трубашники, да подбросить сотню-другую долларов. "Может и не взять, дуреха, - мелькнуло смятенное. - Такое семейство..."

Позвонил Эли. Слова Дова "ждать нельзя" тот воспринял с настороженным энтузиазмом.

- Конечно, ждать нельзя, - согласился Эли. - Но и торопиться не стоит. Многое еще неясно...

- Что тут неясно!- воскликнул Дов в раздражении. - Евсей прихватил с собой сто пять семей. Да что - сто пять?! Загляни в банк "Идут", какие там очереди за "вольной"! Зайди в любое посольство. Разбегается народ! Будем сидеть у моря, ждать погоды, половина смоется. Путь указан... А там что ждет евреев?.. Беда!

Беда никогда не приходит одна. И недели не прошло, Дову сообщили, что отменен "бонус", премия государства за скоростное строительство.

У Дова было такое ощущение, будто его огрели камнем по голове. "Суки позорные! - вскричал он. - Прикончили "амуту", как на большой дороге. Поднялись из засады и всадили нож..." Он тут же сообщил печальную новость Эли и Аврамию Шору. Аврамий поинтересовался деловито: они что, намеренно провоцируют взрыв? Поднятую голову легче рубить?
[1] [2] [3] [4]