Бегство (Ветка Палестины - 3) (22)

- ... Значит, мы все остались живы лишь благодаря Саддаму Хусейну, который раздумал нас травить. Решил, себе дороже, так? -допытывалась Зоя. Правда, я читала позже, что какой-то армейский штабист выразил свое несогласие с таким вглядом. Но ведь Государственный контролер не девочка Зоя... А израильский Кнессет, вот на это что... - Она показала отчеркнутый абзац. - Слушайте! "Израильский Кнессет отказался расследовать историю с противогазами". Даже при Брежневе была бы создана для отвода глаз комиссия по расследованию. А здесь - Кнессет свободен. Так извините, от чего он свободен? От ответственности? От совести? Отказался, и - всё. Как понять? И потом как же это согласуется с романтическим иудаизмом Шагала на стенах Кнессета?

И Наум, и Дов вытянули шеи. Дов хмыкнул одобрительно:

-Девица-то твоя, Сусанна, в деда пошла. Оченно для воровского правительства опасная. Наум оживился, в глазах чертики запрыгали. Принялся объяснять, зачем Израилю Кнессет и что такое парламентское государство.

- Допустим, вы правы, - продолжала вопросы Зоя, когда Наум завершил свой рассказ, состоящий главным образом из библейских притч, к которым он прибегал чаще всего для ухода от серьезных тем. - Но, если граждане Израиля для власти - ноль без палочки, докука, то газетный стереотип "Израиль демократическая страна", такой же розовый миф, как приведенная выше горьковская фраза. Как же жить?! - Тонкий возбужденный голос ее прозвучал вдруг такой искренней тревогой, что все, кто был в комнате, подняли на Зою глаза.

Девушка вытянулась, как струна - высокая, тоненькая, в прозрачной батистовой блузке. Шея длинная-предлинная. В больших, чуть раскосых восточных глазах - печаль. Волосы схвачены на затылке розовым школьным бантом.

Как будто свежим ветерком пахнуло.

Дов с Наумом переглянулись. Хороша! Дов воодушевленно пообещал, что на следующих выборах он предожит Зайку в Государственные контролеры. Наум скривил губы в усмешке.

Когда через несколько дней почта принесла открытки, приглашающие Дова на очередное действо, связанное с образованием "русской партии", Дов сказал Софочке, чтоб она впредь все бумажки отдавала Зайке.

- У нее голова - Дом Советов, а забот нет, - пояснил он.

Утром следующего дня позвонил Эли, попросил Софу сообщить Зое, что берет ее на работу в свой еженедельник. Пусть завтра приходит

- Мама! - закричала Зоя, шутливо отбиваясь от Софочки, которая кинулась ее целовать. - Меня берут на работу, честное слово! Может быть. Нам повезет?!

Глава 3 (26)

"ЭЛИ ВИЗЕЛЬ И ОБМАНУТЫЙ В Е К".

На другой день Зоя вернулась с работы в слезах. Неведомый никому Рафик, которого Эли увольнял из еженедельника, устроил ей скандал, кричал, что он старый сионист, а ему предпочитают всякую шваль, которую в Израиль загнали палкой. Дов позвонил Эли, спросил, в чем дело?

- Советские сценки, - ответил Эли. - Нужен грамотный человек с острым журналистским глазом, а мне навязывают либо болвана с партийным билетом, либо гоголевскую даму приятную во всех отношениях, которая пьет чай с самим губернатором и, в угоду ему, выступает в ивритских газетах с успокоительными припарками: "Нельзя обвинять Израиль в том, что происходит с ними, ведь мы сегодня принимаем людей, которые нас не хотели".

- Эли, это мне не ново. Бывшие в Союзе "полезные евреи" сходу лепятся в "полезные исраэли". Ширится капуцинская рать. Привыкай!.. Зою оставляешь? Лады!

Когда подобные реляции "полезных исраэли" начали появляться одна за другой, Дов понял, что Эли не смолчит. И точно! Свежую газету Зоя привезла вечером, но целый день раздавались в офисе Дова звонки: "Читал?"

Дома он пробежал газету с любопытством: чем это Эли всех взбаламутил? Оказалось, упомянул в колонке редактора "полезных исраэли-семидесятников" вскользь, всего одним абзацем:

"Все мы слетели с русской печки, где, как известно, закон, что дышло... Правомерно ли, по привычке, вошедшей в нашу кровь, глумиться теперь над законами израильскими? Репатриант, который прибыл в Израиль, НЕ ОБЯЗАН исповедывать сионизм, как и любой другой "изм"... НЕ ОБЯЗАН ПО ЗАКОНУ".

Дов отложил свежий пахучий газетный лист. Сказал как бы сам себе: "Во парень! Не бранился, шухера не поднял, ограничился абзацем, а все заметили. Профессионал! Поутихнут жополизы, кто поумнее... Нет, не ошибся я в нем!" Тут же позвонил к Эли:

- Рыжий-полосатый? Люблю я тебя! Счастье какое, что у нас есть теперь свой выход в мир... Слушай, Зайка показывала мне статейку об их походе в Кнессет. Кого встретила там, возле Марка Шагала... Читал? Так вот! Через две недели в Иерусалиме открывается ВЕК, - Всемирный Еврейский Конгресс, слыхал?.. Очень своевременно дать бы гоголевским дамам по темечку. Говорят, пожалует сам Бронфман - Председатель ВЕКа, канадский миллиардер.

- Дов, - послышалось в трубке. - Идеологические перезвоны в Израиле естественны, как дождь. Раскрывай зонтик и гуляй. А посягательство на карман?! Зайкина статейка тут, как слону дробина. Короче, дай подумать.

Как и просил Дов, приглашения на всевозможные форумы и конгрессы Софочка передавала теперь вместе с газетами Зое. Дов Гур посещал подобные действа лишь в первые месяцы израильской жизни. Затем, как ножом отрезал. И лить однажды отправился на "тусовку" - военный парад в честь юбилея государства.

Словечко "тусовка" Дов привез из перестроечной Москвы. Понравилось оно Дову. И само слово, и то, как его в Москве произносят: небрежно, с иронической улыбкой. Он пробежал взглядом приглашение на меловой бумаге и сказал себе, что на "тусовку" ВЕКа, пожалуй, пойти стоит. Более того, ему самому или Саше следовало бы пробиться к трибуне и рассказать, как схватили за горло их "амуту". Власть не любит терять лицо в присутствии таких персон, как Бронфман, и может быть, оставит их самстрой в покое, а то, дай Бог, еще и раскошелится.

Парадная громада, - бетон и стекло лучшего в Иерусалиме концертного зала "Беньяней Аума" высится на холме, напротив центральной автобусной станции. Дов прикатил туда за полчаса до начала, чтобы потолковать с дружками, которые съедутся со всего Израиля. За спиной гомон и толчея пассажиров, а здесь никого. Какие-то одинокие фигуры бродят от одного входа к другому, спрашивают, где будет Конгресс? Никто не знает. Дов буркнул в досаде "Театр начинается с вешалки" и сел в стороне на скамейке. К нему подошел один из бродивших по вестибюлю парней, сказал, что видел его в Москве прошлой зимой. Оказалось, нужный вход ищут ребята из делегации советских евреев, прибыли из Белокаменной на Всемирный Еврейский Конгресс. Дов разговорился с москвичом. "Виктор, -представился тот. Инженер-механик".

- На свои прилетел, механик?

- На свои? Да я едва на эти штиблеты наскреб, - И он показал блестевший ботинок. - Три тысячи рублей содрали, разбойники. А уж авиабилеты теперь?! Нас семьдесят душ, Бронфман привез.

Дов, ни слова не говоря, повел гостя в буфет. И сам проголодался, да и его подкормить надо.

- Слушай, Виктор, - по пути спросил Дов. - В Союзе, судя по всему, "ночь длинных ножей", а в перспективе "окончательное решение еврейского вопроса"?

- Как, в перспективе?! Столица забита беженцами. Помедлишь, и тебя накроет...

- Значит, ничего нового?

- Нового?.. Дичаем помаленьку. Все новое - у вас. Не поняли? Вчера встретилась советская делегация с главой Сохнута Симхой Диницем. Наш руководитель, Членов его фамилия, видели его? Невысокий такой, говорливый шустрик. Передал Симхе Диницу наш общий плач: "Вы нас всегда хорошо принимаете, спасибо, но, когда мы приезжаем в качестве репатриантов, увы, совсем другая картина..." И перечислил кое-что, известное нам из писем отсюда... Симха Диниц нашу общую клизму "не заметил", - начал сыпать о едином народе, о величии момента. Забыл он, что ли, что мы советские? Я с рождения перекормлен общими словесами. Меня рвет от них... В фойе Конгресса, прежнего, московского, вы обронили памятную мне фразу: в Израиле бороться за свои права труднее, чем в Москве. Бьешь, как в сырое тесто. Тогда не постиг, а сейчас начал понимать...

Когда, позавтракав, вышли из кафе, навстречу, по боковой эстакаде концертного зала, двигался вразброд армейский оркестр, волоча футляры с инструментами. Солдаты торопливо жевали, направляясь к своему автобусу: парадная часть, видно, была завершена. Дов подумал, это хороший признак: на многих подобных тусовках фанфары и медные трубы были главными действующими лицами с первого часа до последнего, а тут выслушали их и сразу приступили к делу.

У дверей зала раздавали наушники - перевод на шесть языков. Как в ООН. Взял и Дов, прошел в концертный зал.

Любил Дов этот прохладный, с высоченным потолком, иерусалимский концертный зал Беньяней Аума. Похаживал сюда на знаменитых гастролеров. Однажды, уже во время войны, когда был концерт Исаака Стерна, прозвучала тревога. У Стерна смычок из рук не выпал. Зрители надели противогазы и... продолжали наслаждаться скрипичным концертом. Славный зал! Есть что вспомнить!

Сбоку сцены объявление: какой язык на каком канале зазвучит. Дов послушал ивритского переводчика, затем переключил на русского. Ему казалось, сохнутовский вождь Симха Диниц, как многорукий бог Шива, одновременно и председательствует на Всемирном Еврейском Конгрессе, и стоит, в разных лицах, на трибуне: одни и те же общие словеса о еврейском единстве и историческом моменте взлетают, как мыльные пузыри, и тут же лопаются с громким, усиленным микрофоном хлопком, не оставляя следов. Тонко, по традициям Востока, польстили Бронфману, лягнув все прежние составы Еврейских Конгрессов, которые, как пошутил председательствующий, были недостаточно еврейскими.

Когда назвали имя очередного оратора, какая-то молодая, спортивной выправки дама в строгом костюме "бизнес-леди" быстро подошла к названному и повела его к трибуне, шествуя перед ним, ик герольд. А затем сопровождала на обратном пути, до места, словно в зале таилась угроза.

Так же, -и туда, и обратно, - провели и следующего. "Странный ритуал. Знак особой чести, что ли? - подумал Див недоуменно. Он не обращал внимания на эти "новшества" до тех пор, пока слово не взял известный узник Сиона Гилель Бутман*, попавший "за решеты" в связи с самолетным делом. Бутман произнес по адресу властей несколько фраз не вполне почтительных. Он вспомнил, что когда его друзья запросили согласие Израиля на "операцию "Свадьба" (похищение самолета), русский отдел израильского МИДа запретил ее категорически.

Дов усмехнулся: и он не забыл этой истории. Шауль бен Ами, правая рука Голды Меир - главный в делах алии "тормазной" - был известен у московских активистов под недвусмысленной кликухой "Могила". Он заявил тогда, что, удайся захват самолета, "мы бы их арестовали и судили". Мягкий человек Бутман, с улыбкой говорил, а, видать, не простил этого Шаулю.
[1] [2] [3] [4]