Андрейка (6)
[1] [2] [3] [4]-- Не надо расписываться, но если вы отлучитесь из Торонто, дайте нам знать...
Молчание становилось тяжелым, его прервал хриплый голос мистера Дагласа:
-- Не требуется на этот случай подписи совершеннолетнего? -Полицейские заулыбались. -- Я мог бы свою подпись...
-- Благодарю вас! Достаточно слова Эндрю! -- сказал следователь, вставая. Полицейские вышли один за другим. Двое из них несли большой картонный ящик.
За ними, оглядевшись и видя, что его никто не задерживает, вышмыгнул Андрейка.
Мисс Гертруда подождала, когда за последним закроется дверь, и продолжала запальчиво:
-- Вы были чемпионом баскетбола, мистер Даглас, вам рукоплескала Америка. Но ни вашей известности... на спортивных стадионах, ни диплома учителя истории недостаточно, чтобы так самоуверенно руководить школой, где три тысячи учеников. Две трети из них -- цветные, русские и прочие подобные... Армия, порождающая хаос... Мы явно с ними не справляемся. Мы вместе работать не можем, мистер Даглас, вы это понимаете? И лучше вам на следующий год перейти в другую школу...
Мистер Даглас неторопливо достал платок, вытер лысину и, когда мисс Гертруда Орр стала уж свекольно-красной, сказал, что он не собирается уходить из школы, в которой проработал всю жизнь.
-- Я здесь восемнадцать лет, мисс, а вы -- два, и через год-полтора вы уйдете на повышение. Или еще куда... Вам трудно со мной работать? Это ваша проблема. За последние пять лет в школе сменилось пять директоров или их заместителей. Директора приходят -- уходят, а я на своем месте.
... Андрейка поплелся в библиотеку. Куда еще пойдешь в таком настроении? Открыл учебник физики. Не идет. Поглядел на полку, которая называлась "Русская библиотечка". На ней стояли несколько недавно купленных книг с большими синими наклейками и печатями: "Made in USSR". Схватил в охапку все книги на русском и уткнулся в них: уйти, быстрее уйти от всего, что стряслось сегодня и что неизвестно чем кончится!
За окнами было темно, когда его попросили уйти. Библиотека закрывается.
Остановился на лестничной площадке у окна в раздумье, встревоженный. Быстро прошел вниз мистер Даглас с каким-то парнем в кожанке и рваных джинсах, который говорил, что он уже год бросил заниматься этим делом. "Завязал".
-- Там это вы и повторите, -- прохрипел, не оборачиваясь, мистер Даглас...
Андрейка вспомнил свой первый приход к канцлеру Дагласу, смотрел вслед уходившим неотрывно, словно он был в чем-то виноват...
Тут на него и налетел Уинстон Хайкин, спешивший домой. Спросил по-русски (вокруг ни души):
-- Ты чего словно рехнулся? Глаза безумные, губы движутся, шепчут. Точно рехнулся!..
Андрейка поглядел на него и улыбнулся.
-- Слушайте, Уинстон, я... я открыл Лермонтова!
-- Что?!
-- Для себя открыл, понимаете? Для самого себя!
-- Вы что, не проходили в школе "Белеет парус одинокий" и прр... и дрр?..
-- Все проходили! А сегодня читаю, и все звучит иначе. Слушай, Черчилль... -- И стал декламировать, задыхаясь от собственной искренности.
Гляжу на будущность с боязнью,
Гляжу на прошлое с тоской.
И, как преступник перед казнью,
Ищу кругом души родной...
Они двинулись вниз, к выходу. Андрейка продекламировал взахлеб "Прощай, немытая Россия" и рассказал Уинстону, что последнюю строку, оказывается, подделали.
-- Даю руку на отсечение, подделали! Или отыскали черновой вариант, угодный власти... Мы учили в школе по старому изданию "И ты, послушный им народ". А в массовом издании 57-го года что? "И ты, им преданный народ... "
Не дослушав Андрейку, Уинстон кинулся к двери, бросив на бегу:
-- Я ж говорил, ты пушкинсон! -- У дверей обернулся. -- Тут своих пушкинсонов, как песка морского. Тарелки моют...
8. НА ОЗЕРЕ КАША
На другой день, в жизни случаются и не такие совпадения, полиция нагрянула в школу и арестовала всех воров, которые обчистили школьные кабинеты. Всех до одного взяли. Пять цветных с Ямайки провели в наручниках к полицейским машинам и увезли.
Андрейка не видел, как их вели, и вообще не придал этому никакого значения, и очень удивился, когда в коридоре школы его догнал учитель математики Майкл Робинсон и сказал, чтоб он не выходил из школы. Ни в коем случае. "Вместе поедем!"
За окном сгустились сумерки, но все же была видна при свете дальних фонарей группа взрослых парней "цвета ночи", как называла цветных Лизетт; они топтались, поджидая кого-то... У одного из них была бейсбольная бита.
К ним направился учитель математики. Он говорил с ними четверть часа, не меньше, затем вернулся и сказал, вздохнув облегченно:
-- Убедил, кажется...
-- В чем? Что случилось?!
-- Вы не поняли, Эндрю? Вся школа знает, что вами занялась полиция. Увозили куда-то, привозили... Словом, в школе решили, что именно вы выдали жуликов. Выдали хозяина "безымянного локера". Больше некому! Сейчас вас ждали их родные и близкие и просто добровольцы. Даже Гила притащили, нашего бейсбольного чемпиона...
-- И вам... вам удалось убедить их, что я ...
-- Ну, во-первых, Эндрю, почти все они кончили нашу школу. Или не кончили. Половина из них -- бывшие баскетболисты, которых тренировал я или мистер Даглас. Но главное, вами и жульем занималась разная полиция. Вами -Королевская конная. Ворами -- наш шериф... Как только они это уяснили, тут же ушли: политическая полиция никогда их своим вниманием не удостаивала.
Ночь была теплой и влажной. Воздух струился, становясь удушающе плотным, почти видимым, словно Торонто опустился на дно океана.
-- Между прочим, вы спасли мне жизнь, мистер Майкл Робинсон. Не знаю даже, как благодарить.
-- Благодарить еще рано. Битва русских с татарами на Калке, как известно, закончилась победой русских. Об этом написано во всех учебниках... Но слышали ли вы, Эндрю, что через два года хан Батый вернулся и сжег Москву? В отместку.
Андрейка остановился, глотнул сырой воздух широко раскрытым ртом, вытер рукавом влажное лицо: дно океана -- это все-таки дно океана...
-- Знаете что, -- сказал мистер Робинсон, садясь в свой черный, голубеющий при лунном свете, "бьюик". -- Сегодня вам, пожалуй, не стоит спешить в этот свой "музыкальный ящик". Береженого Бог бережет, у вас так тоже говорят? Садитесь рядом. Поживете у меня дня три, до конца недели. Дом у меня пустой, братья разъехались по свету... В субботу отправимся на дачу. Возьмем удочки, о'кей?
Три дня подряд Андрейка после школы отправлялся к учителю, который жил со старенькой матерью в двухэтажном доме. Дом стоял на краю города, и окна выходили на зеленую траву и огород, в котором копалась мать мистера Майкла. Нужды в огороде не было, но мать Майкла не могла жить без огорода, который был у нее на всех континентах.
Майкл Робинсон, оказалось, вел странную жизнь. Не возвращался домой ранее двух-трех часов ночи. Однажды пришел с каким-то пожилым черным в спортивной с мятым козырьком каскетке. В пятницу он позвонил из больницы, сказал, что в него стреляли, но обошлось, кость не задета.
Андрейка ждал его часов до трех, потом заснул, сидя в кресле.
-- Что стряслось? -- воскликнул Андрейка, когда хлопнула входная дверь.
-- Эндрю, дорогой, поговорим обо всем на рыбалке, -- сказал Майкл, чуть морщась и поддерживая здоровой рукой перевязанную... -- Рыба, как наш телезритель, лучше всего клюет на пиф-паф и вообще на всякие полицейские истории.
Утром учитель кинул Андрейке футболку с короткими рукавами, истертые "по моде" джинсы; правда, джинсы пришлось подворачивать на полметра, не менее. Достал новенькие кеды. Подойдут?.. Прекрасно, она себе другие купит...
"Кто "она?" -- хотел спросить Андрейка, но не спросил. Неэтично.
"Она" явилась тут же, мисс Анодополис, темпераментная гречанка с волосами, распущенными до пояса, которая преподавала в школе английский для школьников-иммигрантов. Так как имя Анодополис слишком длинно, ее называли мисс Эй, по первой букве ее фамилии, и она к этому привыкла.
Андрейка посещал ее занятия полгода, и ему нравилось сидеть в классе, где каждый ученик был с иного континента. Испанцы, мексиканцы, шведы, китайцы: каждый -- с другого конца мира.
Он любил эти уроки, но не любил мисс Эй, которая говорила на оксфордском английском и не упускала случая поиронизировать над иммигрантами, которым язык не давался. И более того, носила прическу "под директрису", волосы на одно ухо. "Приспособленка", -- сказал Андрейка самому себе со свойственной русским иммигрантам определенностью.
А Майкл Робинсон с мисс Эй!.. спит в обнимку?