Глава четвертая. Благоустроенная планета (4)

Как бы то ни было, работники института физики пространства надеялись, что ридеры сумеют хотя бы просто «подслушать» «поле связи». Это было бы замечательным подтверждением теории взаимопроникающих пространств. По приглашению института на Котлйн съехались лучшие ридеры Планеты. Замысел опыта был прост. Если «поле связи» между соседствующими пространствами существует, то оно, по теории, должно быть очень похоже на психодинамическое поле человеческого мозга и должно, следовательно, восприниматься ридерами. Если ридера изолировать в специальной камере, защищенной от внешнего мира (в том числе от человеческих мыслей) толстым слоем мезовещества, то в этой камере останется только гравитационное поле Земли, безразличное к психодинамическому полю и гипотетическому «полю связи», приходящему из соседствующих пространств. Конечно, такая постановка опыта была далека от идеальной. Решающим мог быть только положительный результат. Отрицательный результат не говорил ни о чем – он не опровергал и не подтверждал теории. Но пока это была единственная возможность. Ридеров активизировали нейтринным облучением, увеличивающим чувствительность мозга, помещали в камеры и оставляли «слушать».

Питерс и Кочин неторопливо шли по главной улице научного городка. Утро было туманное, немного сырое, солнце еще не взошло, но впереди, далеко-далеко, на огромной высоте отсвечивали розовым решетчатые башни энергоприемников. Питерс шагал, заложив руки за спину, и мурлыкал себе под нос песенку про то, как «Джонни каминг даун ту Хайлоу, пуар олд мэн». Кочин с независимым видом шел рядом и старался ни о чем не думать. У одного из коттеджей Питерс вдруг перестал петь и остановился.

– Надо подождать, – сказал он.

– Зачем? – осведомился Кочин.

– Сиверсон просит меня подождать. – Питерс кивнул в сторону коттеджа: – Он уже надевает пальто.

«Раз-два-три, пионеры мы, – сказал про себя Кочин. – Два ридера – это ровно в два раза… пятью пять одиннадцать или что-то в этом роде».

– Разве Сиверсон один? У него нет провожатого?

– Пятью пять будет двадцать пять, – ворчливо сказал Питерс. – И я не знаю, почему вы не дали Сиверсону провожатого.

В дверях коттеджа появился Сиверсон, застегивая пальто под подбородком.

– Не бранитесь, молодой человек, – строго сказал он Кочину. – В ваши годы мы были вежливее…

– Ну-ну, Сиверсон, старина, – сказал Питерс. – Ты сам знаешь, что ты этого не думаешь… Спасибо, я спал хорошо. И ты знаешь, мне снились бобры. И будто прилетел с Венеры мой Гарри…

Сиверсон спустился на тротуар и взял Питерса под руку.

– Пошли, – сказал он. – Бобры… Я сам чувствую себя бобром эти последние дни. Тебе, по крайней мере, снятся сны, а вот мне… Я тебе рассказывал, что у меня родилась внучка, Питерс?.. Рассказывал… Так я не могу увидеть ее даже во сне, потому что еще ни разу не видел наяву… И мне стыдно, Питерс. На старости лет заниматься такой ерундой!.. Конечно, ерунда, не противоречь мне…

Кочин плелся позади пары маститых ридеров и повторял про себя: «Интеграл от нуля до бесконечности, „е“ в степени минус икс квадрат, корень из „пи“ пополам… Окружностью называется геометрическое место точек, равноудаленных…»

Старый Сиверсон бубнил:

– Я врач, в своем поселке я знаю всех до седьмого колена вверх и вниз, и меня все знают… Всю жизнь я слушаю мысли людей… Всю жизнь каждый день я приходил к кому-нибудь на помощь, потому что я слышал их мысли… Сейчас мне стыдно и душно, стыдно и душно сидеть в полном одиночестве в этих дурацких казематах и слушать – что? – шепот призраков! Шепот выдуманных духов, порожденных чьим-то бредовым воображением! Не противоречь мне, Питерс, я вдвое старше тебя!

Неписаный кодекс ридеров запрещал им разговор мыслями в присутствии неридера. Кочин был неридер, и он присутствовал. Он повторял про себя: «Математическое ожидание суммы случайных величин равно сумме их математических ожиданий… Сказать бы пару словечек этому… Значит, сумме их математических ожиданий… математических ожиданий…»

– Нас оторвали от привычной работы… – продолжал брюзжать Сиверсон. – Нас загнали в этот серый туман… Не спорь, Питерс, именно загнали! Меня загнали! Я не мог отказаться, когда меня просили, но ничто не мешает мне рассматривать эту просьбу как насилие над личностью… Не спорь, Питерс, я старше тебя! Никогда в жизни мне не приходилось жалеть, что я ридер… Ах, ты жалел? Ну, это твое дело. Разумеется, бобрам не нужен ридер… А людям, больным и страждущим людям, нужен…

– Погоди, старина, – сказал Питерс. – Как видишь, ридеры нужны и здоровым… Здоровым, но страждущим…

– Это кто здесь здоровые? – вскричал Сиверсон. – Эти физики-алхимики? А как ты думаешь, почему я до сих пор не уехал отсюда? Не могу же я, черт возьми, их огорчать! Нет, молодой человек, – он внезапно остановился и повернулся к Кочину, – таких, как я, немного! Таких старых и опытных ридеров! И можете не бормотать свою абракадабру, я прекрасно слышу, куда вы меня посылаете! Питерс, не защищай молокососа, я знаю, что говорю! Я старше вас всех, помноженных друг на друга!

«Шестьдесят два умножить на двадцать один, – упорно думал Кочин, красный и мокрый от злости. – Это будет… Это будет… Шестью два… Врешь, старикашка, не может тебе быть столько лет… И вообще… „По небу полуночи ангел летел…“ Кто сочинил? Лермонтов….»

Над городком разнесся хрипловатый голос репродуктора: «Внимание, товарищи! Передаем предупреждение местной микропогодной станции. С девяти часов тридцати минут до десяти часов пяти минут над восточной оконечностью острова Котлин будет пролит дождь средней обильности. Западная граница зоны дождя – окраина парка».

– Ты предусмотрителен, Сиверсон, – сказал Питерс: – ты надел пальто.

– Я не предусмотрителен, – проворчал Сиверсон. – Просто я взял решение синоптиков еще в шесть утра, когда они его обсуждали…

«Вот это да!» – с восхищением подумал Кочин.

– Ты очень сильный ридер, – с большим уважением сказал Питерс. 8 Ридер – человек, способный непосредственно воспринимать и расшифровывать чужие мысли (фант.)
[1] [2] [3] [4]