Глава вторая. Самодвижущиеся дороги (3)
[1] [2] [3]– И нашли вы что-нибудь? – спросил Кондратьев.
– А как же! Фобос и Деймос – ну, это вы, конечно, знаете. Подземный город на Марсе, искусственные спутники у Владиславы… Вот куда я полечу. Очень интересные искусственные спутники. Да. Вот чем мы, в общем, занимаемся, Сергей Иванович.
– Интересно, – сказал Кондратьев. – Только я, будь моя воля, выбрал бы все-таки исследования Д-принципа.
– Ну, это зависит от вкусов и наклонностей. А сейчас все мы возим добровольцев. Даже гордые исследователи Д-принципа. Мы сейчас – как в ваше время кучера трамваев…
– В наше время уже не было трамваев, – сказал с негодованием Кондратьев. – И трамваи водили не кучера, а… м-м-м… Это как-то по-другому называлось. – Его вдруг осенило: – Слушайте, Леонид Андреевич, а что, если мы с вами сейчас пообедаем? И бутылочку винца…,
Горбовский чихнул, сказал «извините» и сел.
– Постойте, Сергей Иванович, – сказал он, доставая из кармана огромный цветастый носовой платок. – Постойте… Я вам сказал, для чего я к вам пришел?
– Чтобы поговорить как звездолетчик со звездолетчиком.
– Правда. А больше ничего не сказал? Нет?
– Нет. Вас сразу очень заинтересовала кушетка.
– Ага. – Горбовский задумчиво высморкался. – Вы, случайно, не знаете океанолога Званцева?
– Я знаю только врача Протоса, – печально сказал Кондратьев. – И вот с вами познакомился.
– Отлично! Вы знаете Протоса, Протос хорошо знает Званцева, а я хорошо знаю Протоса и Званцева… В общем, Званцев сейчас придет. Николай Евсеевич его зовут.
– Вот хорошо-то! – обрадованно сказал Кондратьев. – Пообедаем втроем. А то мне, знаете, как-то одиноко все…
Послышалось пение сигнала. Кондратьев вскочил.
– Это он, – сказал Горбовский и снова улегся.
Океанолог Званцев был громадного роста и чрезвычайно широк в плечах. У него было круглое, медного цвета лицо, густые темные, коротко остриженные волосы, большие, стального оттенка глаза и прямой маленький рот. Он молча пожал Кондратьеву руку, покосился на Горбовского и сел.
– Вы тут посидите, – сказал Кондратьев, – а я пойду закажу обед. Вы что любите, Николай Евсеевич?
– Я все люблю, – сказал Званцев. – И он тоже все любит.
– Да, я все люблю, – сказал Горбовский. – Только, пожалуйста, не надо овсяного киселя.
– Ладно, – сказал Кондратьев и пошел на кухню.
– И цветной капусты не надо! – крикнул Горбовский вслед.
Набирая шифры у окна Линии Доставки, Кондратьев думал: «Они пришли неспроста. Они умные и добрые люди, значит, они пришли не из пустого любопытства, они пришли мне помочь. Они люди энергичные и деятельные, значит, вряд ли они пришли утешать. Но как они думают помочь? Мне нужно только одно…» Кондратьев зажмурился и немного постоял неподвижно, упираясь рукой в крышку окна Доставки. Из гостиной доносилось:
– Ты опять валяешься, Леонид! Есть в тебе что-то от мимикродона.
– Валяться нужно, – с глубокой убежденностью отвечал Горбовский. – Это философски необходимо. Бессмысленные движения руками и ногами неуклонно увеличивают энтропию Вселенной. Я хотел бы сказать миру: «Люди! Больше лежите! Бойтесь тепловой смерти!»
– Удивляюсь, как ты еще не перешел на ползанье.
– Я думал об этом. Слишком велико трение. С энтропийной точки зрения выгоднее перемещаться в вертикальном положении.
– Словоблуд! – сказал Званцев. – А ну вставай!
Кондратьев отодвинул крышку и расставил на столе пиалы и тарелки.
– Кушать подано! – крикнул он насильственно-веселым голосом. «Ну, держись, Сергей Иваныч», – подумал он.
В гостиной завозились, и Горбовский откликнулся:
– Сейчас меня принесут!
Впрочем, в столовой он появился в вертикальном положении.
– Вы его извините, Сергей Иванович, – сказал Званцев, появляясь следом. – Он везде валяется. Причем сначала валяется в траве, а потом, не почистившись, лезет на кушетку.
– Где в траве? Где? – закричал Горбовский и принялся себя осматривать.
Кондратьев с трудом улыбался.
– Ну, вот что, – сказал Званцев, усаживаясь за стол. – По вашему лицу, Сергей Иванович, я вижу, что преамбулы не нужно. Мы с Горбовским пришли вербовать вас на работу.
– Спасибо, – тихо сказал Кондратьев.
– Я океанолог и давно работаю в организации, которая называется «Океанская охрана». Мы выращиваем планктон – это протеин – и пасем китов – это мясо, жир, шкуры, химия. Врач Протос сказал нам, что вам категорически запрещено покидать Планету. А нам всегда нужны люди. Особенно сейчас, когда многие уходят от нас в проект «Венера». Я приглашаю вас к нам.
Наступило молчание. Горбовский, ни на кого не глядя, истово хлебал суп. Званцев тоже начал есть. Кондратьев крошил хлеб.
– Я готов, – пробормотал он. – Если вы считаете, Николай Евсеевич, что я справлюсь, я готов.
– Вы справитесь, – уверенно сказал Званцев.
– Изъяснись подробнее, – сказал Горбовский, – чем Сергей Иванович может у вас там заниматься.
– Можно смотрителем на плантации ламинарий, – стал перечислять Званцев. – Можно в охрану на планктонные плантации. Можно в патруль, но там нужна очень высокая квалификация, это со временем. А лучше всего – китовым пастухом. Идите-ка вы, Сергей Иванович, в китовые пастухи. – Он положил нож и вилку. – Как я жалею, что ушел из китовых пастухов в океанологию! Какие это были годы, Сергей Иванович!
Горбовский с любопытством на него посмотрел.
– Рано-рано утром… Океан тихий, ни волны, ни ветерка… Розовое небо на востоке… Всплывешь на поверхность, откинешь крышку люка, выберешься на башенку и сидишь, сидишь, сидишь… Вода под ногами зеленая, чистая, из глубины поднимется медуза, перевернется и уйдет под субмарину… Рыба большая лениво так это проплывет… Хорошо!..
Кондратьев взглянул в его лицо, мечтательно-ублаготворенное, и вдруг ему так нестерпимо захотелось немедленно сейчас же на океан, на соленый воздух, что он даже дышать перестал.
– А когда киты переходят на новые пастбища! – продолжал Званцев. – Знаете, как это выглядит? Впереди и сзади идут старые самцы, по два, по три в стаде, огромные, иссиня-черные, мчатся плавно, будто и не они мчатся, а вода мимо них несется… Идут по прямой, а молодняк и щенные самки – за ними… Старики ведь у нас ручные, ведут, куда мы хотим, но им помогать надо. Особенно когда в стаде подрастают молодые самцы – те всегда норовят стадо расколоть и увести часть с собой. Вот тут-то нам и работа. Вот тут и начинается настоящее дело. Или вдруг касатки нападут… Ну, с ними разговор короткий – акустическими пушками…
Он внезапно очнулся и посмотрел на Кондратьева совершенно трезвым взглядом.
– Одним словом, здесь все есть. И просторы, и глубины, и большая польза для людей, и добрые товарищи… и приключения… если захотите особенно.
– Да, – с чувством сказал Кондратьев, Званцев улыбнулся.
– Готов, – сказал Горбовский. – И я тоже готов. Ну их, эти Д-звездолеты. Хочу, как Коля, на башенке… и чтобы медузы…
– Теперь так, – деловито сказал Званцев. – Я отвезу вас во Владивосток. Занятия в школе переподготовки начинаются через два дня. Вы уже пообедали?
– Пообедал, – сказал Кондратьев.
«Работа, – думал он. – Вот она, настоящая работа!»
– Тогда поедем, – сказал Званцев поднимаясь.
– Куда?
– На аэродром.
– Прямо сейчас?
– Ну конечно, прямо сейчас.
А чего ждать?
– Ждать, конечно, нечего, – растерянно сказал Кондратьев. – Только…
Он спохватился и принялся быстро слегка трясущимися руками убирать посуду. Горбовский, доедая банан, помогал ему.
[1] [2] [3]