Глава третья. ЛЮДИ В БЕЗДНЕ (1)
[1] [2] [3] [4]«И никогда не узнает», — подумал он. Они помолчали, потом Дауге взял дневники наблюдений и стал их просматривать. Они немного посчитали, потом поспорили относительно метеоритной атаки. Дауге сказал, что это был случайный рой. Юрковский объявил, что это кольцо. «Кольцо у Юпитера?» — презрительно сказал Дауге. «Да, — сказал Юрковский. — Я давно это подозревал. И теперь вот убедился». — «Нет, — сказал Дауге. — Все-таки это не кольцо. Это полукольцо». — «Ну и пусть полукольцо», — согласился Юрковский. «Кангрен большой молодец, — сказал Дауге. — Его расчеты просто замечательно точны». — «Не совсем», — сказал Юрковский. «Это почему же?» — осведомился Дауге. «Потому что температура растет заметно медленнее», — объяснил Юрковский. «Это внутреннее свечение неклассического типа», — возразил Дауге. «Да, неклассического», — сказал Юрковский. «Кангрен не мог этого учесть», — сказал Дауге. «Надо было учесть, — сказал Юрковский. — Об этом уже сто лет спорят, надо было учесть». — «Просто тебе стыдно, — сказал Дауге. — Ты так бранился с Кангреном в Дублине, и теперь тебе стыдно». — «Балда ты, — сказал Юрковский. — Я учитывал неклассические эффекты». — «Знаю», — сказал Дауге. «А если знаешь, — сказал Юрковский, — то не болтай глупостей». — «Не ори на меня, — сказал Дауге. — Это не глупости. Неклассические эффекты ты учел, а цена этому, сам видишь, какая». — «Это тебе такая цена, — рассердился Юрковский. — До сих пор не читал моей последней статьи». — «Ладно, — сказал Дауге, — не сердись. У меня спина затекла». — «У меня тоже», — сказал Юрковский. Он перевернулся на живот и встал на четвереньки. Это было нелегко. Он дотянулся до перископа и заглянул.
— П-посмотри-ка, — сказал он.
Они стали смотреть в перископы. «Тахмасиб» плавал в пустоте, заполненной розовым светом. Не видно было ни одного предмета, никакого движения, на котором мог бы задержаться взгляд. Только ровный розовый свет. Казалось, что смотришь в упор на фосфоресцирующий экран. После долгого молчания Юрковский сказал:
— Скучно.
Он поправил подушки и снова лег на спину.
— Этого еще никто не видел, — сказал Дауге. — Это свечение металлического водорода.
— Т-таким н-наблюдениям, — сказал Юрковский, — грош цена. Может, пристроим к п-перископу с-спектрограф?
— Глупости, — сказал Дауге, еле шевеля губами. Он сполз на подушки и тоже лег на спину. — Жалко, — сказал он. — Ведь этого еще никто никогда не видел.
— Д-до чего м-мерзко ничего не делать, — сказал Юрковский с тоской. Дауге вдруг приподнялся на локте и нагнул голову, прислушиваясь. — Что ты? — спросил Юрковский.
— Тише, — сказл Дауге. — Послушай.
Юрковский прислушался. Низкий, едва слышный гул доносился откуда-то, волнообразно нарастая и снова затихая, словно гудение гигантского шмеля. Гул перешел в жужжание, стал выше и смолк.
— Что это? — спросил Дауге.
— Не знаю, — отозвался Юрковский вполголоса. Он сел. — Может быть, это двигатель.
— Нет, это оттуда. — Дауге махнул рукой в сторону перископов, — Ну-ка… — он опять прислушался, и снова послышалось нарастающее гудение.
— Надо поглядеть, — сказал Дауге. Гигантский шмель смолк, но через секунду загудел снова. Дауге поднялся на колени и уткнулся лицом в нарамник перископа, — Смотри! — закричал он.
Юрковский тоже подполз к перископу.
— Смотри, как здорово! — крикнул Дауге.
Из желто-розовой бездны поднимались огромные радужные шары. Они были похожи на мыльные пузыри и переливались зеленым, синим, красным. Это было очень красиво и совершенно непонятно. Шары поднимались из пропасти с низким нарастающим гулом, быстро проносились и исчезали из поля зрения. Они все были разных размеров, и Дауге судорожно вцепился в рубчатый барабан дальномера. Один шар, особенно громадный и колыхающийся, прошел совсем близко. На несколько Мгновений обсерваторный отсек заполнился нестерпимо низким, зудящим гулом, и планетолет слегка качнуло.
— Эй, в обсерватории, — раздался в репродукторе голос Быкова. — Что это за бортом?
— Ф-феномены, — сказал Юрковский, пригнув голову к микрофону.
— Что? — спросил Быков.
— П-пузыри какие-то, — пояснил Юрковский.
— Это я и сам вижу, — проворчал Быков и замолчал.
— Это уже не металлический водород, — сказал Юрковский, почти не заикаясь.
Пузыри исчезли.
— Вот, — сказал Дауге. — Диаметры: пятьсот, девятьсот и три тысячи триста метров. Если, конечно, здесь не искажается перспектива. Больше я не успел. Что это может быть?
В розовой пустоте пронеслись еще два пузыря. Вырос и сейчас же смолк густой басовый звук.
— М-машина п-планеты р-работает, — сказал Юрковский. — И мы никогда не узнаем, что там происходит…
— Пузыри в газе, — сказал Дауге. — А впрочем, какой это газ — плотность как у бензина…
Он обернулся. На пороге открытой двери сидел Моллар, прислонившись виском к косяку. От тяжести вся кожа на его лице сползла к подбородку. У него был белый лоб и темно-вишневая шея.
— Это есть я, — сказал Моллар.
Он перевалился на живот и пополз к своему месту у казенника. Планетологи молча смотрели на него, затем Дауге встал, взял две подушки — у себя и у Юрковского — и помог Моллару устроиться поудобнее. Все молчали.
— Очень тоскливо, — сказал наконец Моллар. — Не могу один. Хочется говорить. — Он делал самые невообразимые ударения.
— Мы очень рады вам, Шарль, — сказал Дауге совершенно искренне. — Нам тоже тоскливо, и мы все время говорим.
Моллар попытался сесть, но раздумал и остался лежать, тяжело дыша и глядя в потолок.
— А к-как жизнь, Шарль? — спросил Юрковский с интересом.
— Жизнь хорошё-о, — сказал Моллар, бледно улыбаясь, — Только мало.
Дауге лег и тоже уставился в потолок. «Мало, — подумал он, — гораздо меньше, чем хочется». Он выругался вполголоса по-латышски.
— Что? — спросил Моллар.
— Он ругается, — объяснил Юрковский.
Моллар вдруг сказал высоким голосом:
— Друзья мои! — И планетологи разом повернулись к нему.
— Друзья мои! — сказал Моллар. — Что мне дьелатть? Ви есть опытные межпланьетники! Ви есть большие льюди и геройи. Да, геройи! Mon dieu! Ви смотрели в глаза смерти больше, чем я смотрелль в глаза девушки. — Он горестно помотал головой. — И я совсем не есть опытный. Мне страшно, и я хочу много говорить сейчас, но сейчас уже близок конец, и я не знаю как. Да, да, как надо сейчас говорить?
Он смотрел на Дауге и Юрковского блестящими глазами. Дауге неловко пробормотал: «О черт», — и оглянулся на Юрковского. Юрковский лежал, заложив руки за голову, и искоса глядел на Моллара.
— О черт, — сказал Дауге. — Я уже и забыл.
— М-могу рассказать, к-как мне однажды х-хотели ам-ампутировать н-ногу, — предложил Юрковский.
— Верно! — радостно сказал Дауге. — А потом вы, Шарль, тоже расскажете что-нибудь веселенькое…
— Ах, вы все шутите, — сказал Моллар.
— А еще можно спеть, — сказал Дауге. — Я про это читал. Вы нам споете, Шарль?
— Ах, — сказал Моллар. — Я совсем прокис.
— Отнюдь, — сказал Дауге. — Вы замечательно держитесь, Шарль. А это же самое главное. Правда, Шарль замечательно держится, а, Володя?
— К-конечно, — сказал Юрковский. — З-замеча-тельно.
— А капитан не спит, — бодро продолжал Дауге. — Вы заметили, Шарль? Он что-то задумал, наш капитан.
— Да, — сказал Моллар. — Да! Наш капитан — это есть большая надежда.
— Еще бы, — сказал Дауге. — Вы даже не знаете, какая это большая надежда.
— М-метр девяносто пять, — сказал Юрковский.
Моллар засмеялся.
— Вы все шутите, — сказал он.
— А мы пока будем болтать и наблюдать, — сказал Дауге. — Хотите посмотреть в перископ, Шарль? Это красиво. Этого никто никогда не видел. — Он поднялся и приник к перископу. Юрковский увидел, как у него вдруг выгнулась спина. Дауге обеими руками взялся за нарамник. — Бог мой, — сказал он. — Планетолет!
В розовой пустоте висел планетолет. Он был виден совершенно отчетливо и во всех подробностях и находился, по-видимому, километрах в трех от «Тахмасиба», Это был фотонный грузовик первого класса с параболическим отражателем, похожим на растопыренную юбку, с круглой жилой гондолой и дисковидным грузовым отсеком, с тремя сигарами аварийных ракет на далеко вынесенных кронштейнах. Он висел вертикально и совершенно неподвижно. И он был серый, как на экране черно-белого кино.
— Кто же это? — пробормотал Дауге. — Неужели Петрушевский?
— П-погляди на отражатель, — сказал Юрковский.
Отражатель серого планетолета был обломан с края.
— Тоже не повезло ребятам, — сказал Дауге.