ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ (2)
[1] [2]Он отвернулся от плаката, сделал несколько шагов в сторону и остолбенел.
С изящной лакированной полки глядело на него стеклянными глазами знакомое лицо, квадратное, с русой чёлкой над бровями, с приметным шрамом на правой щеке… Ротмистр Пудураш. Огненосный герой, командир роты в Бригаде Мёртвых-но-Незабвенных, потопитель одиннадцати белых субмарин, погибший в неравном бою. Его бюст, увенчанный букетом бессмертника, красовался на каждом плацу, а голова его, ссохшаяся, с жёлтой, мёртвой кожей, была почему-то здесь. Гай отступил. Да, это самая настоящая голова. А вон ещё голова — незнакомое острое лицо… И ещё голова… И ещё… Сколько их здесь!
— Мак! — сказал Гай. — Ты видел?
— Да, — сказал Максим.
— Это головы! — сказал Гай. — Настоящие головы…
— Посмотри альбомы на столе, — сказал Максим.
Гай с трудом оторвал взгляд от жуткой коллекции, повернулся и нерешительно подошёл к столу. Приёмник что-то кричал на незнакомом языке, раздавалась музыка, тарахтели разряды, и снова кто-то говорил — вкрадчиво, бархатным, значительным голосом: «Истребление, полное и окончательное истребление…»
Гай наугад взял один из альбомов и откинул твёрдую, оклеенную кожей обложку. Портрет. Странное длинное лицо с пушистыми бакенбардами, свисающими со щёк на плечи, волосы надо лбом выбриты, нос крючком, разрез ноздрей непривычный. Неприятное лицо, невозможно представить его себе улыбающимся. Незнакомый мундир, какие-то значки или медали в два ряда… Ну и тип… Наверное, какая-нибудь шишка. Гай перекинул страницу. Тот же тип в компании с другими типами на мостике белой субмарины, по-прежнему угрюмый, хотя остальные скалят зубы. На заднем плане, не в фокусе, — что-то вроде набережной, какие-то незнакомые постройки, мутные силуэты диковинных деревьев… Следующая страница. У Гая захватило дух: горящий «дракон» со свёрнутой набок башней; из открытого люка свисает тело легионера-танкиста, и ещё два тела, одно на другом, в сторонке, а над ними, расставив моги, всё тот же тип с пистолетом в опущенной руке, в шапке, похожей на артиллерийскую гильзу. Дым от «дракона» густой, чёрный, но места знакомые — этот самый берег, песчаный пляж и дюны позади… Гай весь напрягся, переворачивая страницу, и не зря. Толпа мутантов, человек двадцать, все голые, целая куча уродов, стянутых одной верёвкой. Несколько деловитых пиратов в колпаках, с дымящимися факелами, а сбоку опять этот тип — что-то, видимо, приказывает, протянув правую руку, а левая рука лежит на рукоятке кортика. До чего же жуткие эти уроды, смотреть страшно… Но дальше пошло ещё страшнее.
Та же куча мутантов, но уже сгоревшая. Тип — поодаль, нюхает цветочек, беседует с другим типом, повернувшись к трупам спиной…
Огромное дерево в лесу, сплошь увешанное телами. Висят кто за руки, кто за ноги, и уже не уроды — на одном клетчатый комбинезон воспитуемого, на другом — чёрная куртка легионера.
Старик, привязанный к столбу. Лицо искажено, кричит, зажмурившись. Тип тут как тут — с озабоченным видом проверяет медицинский шприц…
Потом опять повешенные, горящие, сгоревшие мутанты, воспитуемые, легионеры, рыбаки, крестьяне, мужчины, женщины, старики, детишки… Панорамный снимок: линия пляжа, на дюнах — четыре машины, все горят, на переднем плане две чёрные фигурки с поднятыми руками… Хватит. Гай захлопнул и отшвырнул альбом, посидел несколько секунд, потом с проклятием сбросил все альбомы на пол, вскочил и обежал вокруг стола.
— Это ты с ними хочешь договариваться?! — заорал он Максиму в спину. — Хочешь их привести к нам?! Этого палача?! — Он подскочил к альбомам и пнул их ногой.
Максим выключил приёмник.
— Не бесись, — сказал он. — Ничего я уже больше не хочу. И нечего на меня орать, если вы виноваты, проспали свой мир, массаракш, оскотинели, как последнее зверьё! Что теперь с вами делать? — Он вдруг оказался возле Гая, схватил его за грудь. — Что мне теперь делать с вами? — гаркнул он. — Что? Что? Не знаешь? Ну, говори!
Гай молча ворочал шеей, слабо отпихиваясь. Максим отпустил его.
— Сам знаю, — сказал он угрюмо. — Никого нельзя приводить. Кругом зверьё… На них самих насылать нужно… — Он подхватил с пола один из альбомов и стал рывками переворачивать листы. — Какой мир загадили! — говорил он. — Какой мир! Ты посмотри, какой мир!..
Гай глядел ему через руку. В этом альбоме не было никаких ужасов, просто пейзажи разных мест, удивительной красоты и чёткости цветные фотографии — синие бухты, окаймлённые пышной зеленью, ослепительной белизны города над морем, водопад в горном ущелье, какая-то великолепная автострада и поток разноцветных автомобилей на ней, и какие-то древние замки, и снежные вершины над облаками, и кто-то весело мчится по снежному склону горы на лыжах, и смеющиеся девушки играют в морском прибое.
— Где это всё теперь? — говорил Максим. — Куда вы всё это девали? Разменяли на железо? Эх вы… человечки… — Он бросил альбом на стол. — Пошли.
Он с яростью навалился на дверь, со скрежетом и визгом распахнул её настежь и зашагал по коридору. На палубе он спросил:
— Есть хочешь?
— Угу… — ответил Гай.
— Ладно, — сказал Максим. — Сейчас будем есть. Поплыли.
Гай выбрался на берег первым, сразу же снял сапог, разделся и разложил одежду на просушку. Максим всё ещё плавал, и Гай не без тревоги следил за ним: очень уж глубоко нырял друг Мак и очень уж подолгу оставался под водой. Нельзя так, опасно так, как ему воздуху хватает?.. Наконец Максим всё-таки вышел, волоча за жабры огромную мощную рыбину. У рыбины был обалделый вид, никак она понять не могла, как же это её словили голыми руками. Максим отшвырнул её подальше от воды и сказал:
— По-моему, эта годится. Почти неактивна. Тоже, наверное, мутант. Прими таблетки, а я её сейчас приготовлю. Её можно сырой есть, я тебя научу, — сасими называется. Не ел? Давай нож…
Гай подал ему нож, и Максим ловко и быстро разделал рыбину.
Потом, когда они наелись сасими — ничего не скажешь, оказалось вполне съедобно, — и улеглись нагишом на горячем песке, Максим после долгого молчания спросил:
— Если бы мы попали в руки патрулей, сдались бы, куда бы они нас отправили?
— Как — куда? Тебя — по месту отбывания, меня — по месту службы… А что?
— Это точно?
— Куда же точнее… Инструкция самого генерал-коменданта. А почему ты спрашиваешь?
— Сейчас пойдём искать легионеров, — сказал Максим.
— Танк захватывать?
— Нет. По твоей легенде. Ты похищен выродками, а каторжник тебя спас.
— Сдаваться? — Гай сел. — Как же так?.. И мне тоже? Обратно под излучение?
Максим молчал.
— Я же опять болванчиком заделаюсь… — беспомощно сказал Гай.
— Нет, — сказал Максим. — То есть да, конечно… но это уже будет не так, как прежде… Ты, конечно, будешь немножко болванчиком, но ведь теперь ты будешь верить уже в другое, в правильное… Это, конечно, тоже… Но всё-таки лучше, много лучше…
— Да зачем? — с отчаянием закричал Гай. — Зачем это тебе нужно?
Максим провёл ладонью по лицу.
— Видишь ли, Гай, дружище, — сказал он, — началась война. То ли мы напали на хонтийцев, то ли они на нас… одним словом, война…
Гай с ужасом смотрел на него. Война… Рада… Господи, да зачем это всё? Опять всё сначала…
— Нам нужно быть там, — продолжал Максим. — Мобилизация уже объявлена, всех зовут в ряды, даже нашего брата каторжника амнистируют — и в ряды… и нам надо быть вместе, Гай. Хорошо бы мне попасть к тебе под начало…
Гай почти не слушал его. Вцепившись пальцами в волосы, он раскачивался из стороны в сторону и твердил про себя: «Зачем, зачем, будьте вы прокляты!.. Будьте вы тридцать три раза прокляты!..»
Максим тряхнул его за плечо.
— А ну-ка возьми себя в руки! — сказал он жёстко. — Не разваливайся. Нам сейчас драться придётся, разваливаться некогда… — Он встал и снова потёр лицо. — Правда, с вашими окаянными башнями… Массаракш, никакие башни им не помогут… Одевайся скорее, и пойдём. Нам надо торопиться.
— Поторапливайтесь, Фанк, поторапливайтесь! Я опаздываю.
— Слушаюсь. Рада Гаал… Она изъята из ведения господина государственного прокурора и находится в наших руках.
— Где?
— У нас, в особняке «Хрустальный лебедь». Считаю своим долгом ещё раз выразить сомнение в разумности этой акции. Вряд ли такая женщина может помочь нам управиться с Маком. Таких легко забывают, и даже если Мак…
— Вы считаете, что Умник глупее вас?
— Нет, но…
— Умник знает, кто выкрал женщину?
— Боюсь, что да.
— Ладно, пусть знает… С этим, пожалуй, всё. Дальше что?
— Сенди Чичаку встречался с Дергунчиком. Дергунчик, по-видимому, согласился свести его с Графом при условии…
— Стоп. Какой Чичаку? Лобастый Чик?
— Да.
— Дела подполья меня сейчас не интересуют. По делу Мака у вас всё? Тогда слушайте. Эта чёртова война спутала все планы. Я уезжаю и вернусь дней через тридцать — сорок. За это время, Фанк, вы должны закончить дело Мака. К моему приезду Мак должен быть здесь, в этом доме. Дайте ему должность, пусть работает, свободы его не стесняйте, но дайте ему понять — очень, очень мягко! — что от его поведения зависит судьба Рады… Ни в коем случае не давайте им встречаться… Покажите ему институт, расскажите, над чем мы работаем… в разумных пределах, конечно. Расскажите обо мне, опишите меня как умного, доброго, справедливого человека, крупного учёного. Дайте ему мои статьи… кроме совершенно секретных. Намекните, что я в оппозиции к правительству. У него не должно быть ни малейшего желания покинуть институт. У меня всё. Вопросы есть?
— Да. Охрана?