МАРС. ОБЛАВА (1)
[1] [2] [3] [4]— Надо было… э-э… задержать! — Он снял карабин и передернул затвор. — Пойду посмотрю.
Никто не успел и слова сказать, как он пригнулся и с неожиданной ловкостью нырнул в темноту. Вслед за ним тенью скользнул Феликс. Юра больше не раздумывал. Он сказал: «Позвольте-ка, товарищ!» — и отобрал карабин у соседа. Ошарашенный сосед не сопротивлялся.
— Ты куда? — удивился Жилин, оглядываясь с порога пещеры.
Юра решительно передернул затвор.
— Нет-нет, — скороговоркой сказал Жилин, — тебе туда нельзя!
Юра, нагнув голову, пошел на него.
— Нельзя, я сказал! — рявкнул Жилин и толкнул его в грудь.
Юра с размаху сел, подняв много пыли. В толпе захохотали. Мимо бежали Следопыты, один за другим скрываясь в пещере.
Юра вскочил, он был в ярости.
— Пустите! — крикнул он.
Он кинулся вперед и налетел на Жилина, как на стену. Жилин сказал просительно:
— Юрик, прости, но тебе туда и правда не надо.
Юра молча рвался.
— Ну что ты ломишься? Ты же видишь, я тоже остался.
В пещере глухо забухали выстрелы.
— Вот видишь, прекрасно обошлись без нас с тобой.
Юра стиснул зубы и отошел. Он молча сунул карабин опомнившемуся загонщику и понуро остановился в толпе. Ему казалось, что все на него смотрят. «Срам-то, срам какой! — думал он. — Только что уши не надрали. Ну пусть бы один на один. В конце концов Жилин это Жилин. Но не при всех же». Он вспомнил, как десять лет назад забрался в комнату к старшему брату и раскрасил цветными карандашами чертежи. Он хотел как лучше. И как старший брат вывел его за ухо на улицу, и какой это был срам.
— Не обижайся, Юрик, — сказал Жилин. — Я нечаянно. Совершенно забыл, что здесь тяжесть меньше.
Юра упрямо молчал.
— Да ты не беспокойся! — ласково сказал Жилин, поправляя его капюшон. — Ничего с ним не случится. Там ведь Феликс возле него, Следопыты… А я тоже сгоряча решил, что пропадет старик, и кинулся, но потом, спасибо тебе, опомнился…
Жилин говорил еще что-то, но Юра больше не слышал ни слова. «Уж лучше бы мне надрали уши! — в отчаянии думал он. — Лучше бы публично побили по лицу. Мальчишка, сопляк, эгоист неприличный! Правильно Иван сделал, что треснул меня. Не так еще меня надо было треснуть! — Юра даже зашипел сквозь зубы, так ему стало стыдно. — Иван заботился обо мне и об Юрковском, и он нисколько не сомневается, что я тоже заботился об Юрковском и о нем… А я? Юрковский прыгнул в пещеру, и я воспринял это только как разрешение на геройские подвиги. Ни на секунду не подумал о том, что Юрковскому угрожает опасность. Жаждал, дурак, сразиться с пиявками и стяжать славу… Ай-яй-яй, как стыдно! Хорошо еще, что Иван не знает».
— Па-аберегись! — завопили сзади.
Юра машинально отошел в сторону.
Сквозь толпу к пещере вскарабкался краулер, тащивший за собой прицеп с огромным серебристым баком. От бака тянулся металлический шланг со странным длинным наконечником. Наконечник держал под мышкой человек на переднем сиденье.
— Здесь? — деловито осведомился человек и, не дожидаясь ответа, направил наконечник в сторону пещеры. — Подведи еще поближе, — сказал он водителю. — А ну, ребята, посторонитесь!… — сказал он в толпу. — Дальше, дальше, еще дальше… Да отойдите же, вам говорят! — крикнул он Юре.
Он прицелился наконечником шланга в черный провал пещеры, но на пороге пещеры появился один из Следопытов.
— Это еще что? — спросил он.
Человек со шлангом сел.
— Елки-палки, — сказал он, — что вы там делаете?
— Да это же огнемет, ребята! — догадался кто-то в толпе.
Огнеметчик озадаченно почесал где-то под капюшоном.
— Нельзя же так, — сказал он. — Надо предупреждать…
Под землей вдруг стали стрелять так ожесточенно, что Юре показалось, будто из пещеры полетели какие-то клочья.
— Зачем вы это затеяли? — сказал огнеметчик.
— Это Юрковский, — сказали из толпы.
— Какой Юрковский? — спросил огнеметчик. — Сын, что ли?
— Нет, пэр.
Из пещеры один за другим вышли трое Следопытов. Один из них, увидев огнемет, сказал:
— Вот хорошо. Сейчас все выйдут, и дадим.
Последним выбрались Феликс и Юрковский. Юрковский говорил запыхавшимся голосом:
— Значит, эта вот башня над нами… э-э… должна быть чем-то вроде… э-э… водокачки. Очень… э-э… возможно! Вы молодец… э-э… Феликс. — Он увидел огнемет и остановился. — А-а… огнемет! — сказал он. — Ну что ж… э-э… можно. Можете работать. — Он благосклонно покивал огнеметчику.
Огнеметчик оживился, соскочил с сиденья и подошел к порогу пещеры, волоча за собой шланг. Толпа подалась назад. Один Юрковский остался возле огнеметчика, уперев руки в бока.
— Громовержец, а? — сказал Жилин над ухом Юры.
Огнеметчик прицелился. Юрковский вдруг взял его за руку.
— Постойте, — сказал он. — А собственно… э-э… зачем это нужно? Живые пиявки давно… э-э… мертвы. А мертвые… э-э… понадобятся биологам. Не так ли?
— Зевс! — пробормотал Жилин.
Юра только повел плечом. Ему было стыдно.
…Пеньков залпом допил чашку и задумчиво сказал:
— Выпить, что ли, еще чашку кофе?
— Давай, я налью, — сказал Матти.
— А я хочу, чтобы Наташа.
Наташа налила ему кофе. За окном была черная, кристально ясная ночь, какие часто бывают в конце лета, накануне осенних бурь. В углу столовой беспорядочной кучей громоздились меховые куртки, аккумуляторные пояса, унты, карабины. Уютно пощелкивали электрические часы над дверью в мастерскую.
Матти сказал:
— Всё-таки я не понимаю, уничтожили мы пиявок или нет?
Сережа оторвался от книжки.
— Коммюнике главного штаба, — провозгласил он. — На поле боя осталось шестнадцать пиявок, один танк и три краулера. По непроверенным данным еще один танк застрял на солончаках в самом начале облавы, и извлечь его оттуда пока не удалось.
— Это я знаю, — сказал Матти. — Меня интересует, могу я теперь ночью сходить в Теплый Сырт?
— Можешь, — сказал Пеньков, отдуваясь. — Но нужно взять карабин, — добавил он, подумав.
— Понятно, — сказал Матти необычайно язвительно.
— А зачем тебе, собственно, ночью на Теплый Сырт? — спросил Сергей.
Матти посмотрел на него.
— А вот зачем, — сказал он вкрадчиво. — Например, приходит время товарищу Белому Сергею Александровичу выходить на наблюдения. Три часа ночи, а товарища Белого, вы сами понимаете, товарищи, на обсерватории нет. Тогда я иду в Теплый Сырт на Центральную метеостанцию, поднимаюсь на второй этаж…
— Лаборатория восемь, — вставил Пеньков.
— Я все понял, — сказал Сергей.
— А почему я ничего не знаю? — спросила Наташа обиженно. — Почему мне никогда ничего не говорят?
— Что-то Рыбкина давно нет, — задумчиво произнес Сергей.
— Да, действительно, — сказал Пеньков глубокомысленно.
— А полночь уж близится, — заявил Матти, — а Рыбкина все нет.
Наташа вздохнула:
— До чего же мне все надоели!
В тамбуре звякнула дверь шлюза.
— Вот он сейчас придет, он нам посмеется, — сказал Пеньков.
В дверь столовой постучали.
— Войдите, — сказала Наташа и сердито посмотрела на ребят.
Вошел Рыбкин, аккуратный и подтянутый, в чистом комбинезоне, в белоснежной сорочке, безукоризненно выбритый.
— Можно? — спросил он тихо.
— Заходи, Феликс, — сказал Матти и налил кофе в заранее приготовленную чашку.
— Я немного запоздал сегодня, — сказал Феликс. — Было совещание у директора.
Все с интересом посмотрели на него.
— Больше всего говорили о регенерационном заводе. Юрковский приказал на два месяца прекратить все научные работы. Все научники мобилизуются в мастерские и на строительство.