Глава 20

[1] [2] [3]

Глава 20

Хорошее настроение не покинуло Майкла и на следующее утро, когда он отправился с Хеггенером в горы. Поднимаясь наверх, Хеггенер сказал:

– Ева милостиво разрешила мне отложить поездку в Нью-Йорк до следующей среды. Вы не могли бы составить мне компанию? Я не люблю ездить один, быстро устаю за рулем. Ева предложила отвезти меня, но тогда всю дорогу будут идти медицинские споры, а от них я устаю еще быстрее, чем от вождения.

– Конечно, могу, – согласился Майкл.

Они отлично покатались. Хеггенер был неутомим, лицо его посвежело, на губах появилась еле заметная довольная улыбка. Майклу казалось абсурдным, что совершенно здоровый на вид человек собирается лечь в больницу, но он ничего не сказал Хеггенеру.

– Как прекрасно прошло утро, – заметил Хеггенер, когда они подъехали к большому дому. – Теперь я легче перенесу больницу, во всяком случае, первую пару дней.

Ева уже ждала Майкла, она сказала, что хочет воспользоваться солнцем и хорошим снегом и пропустить для этого ленч; они уехали, оставив приветливо машущего им вслед Хеггенера между двумя колоннами.

На горе Майкл и Ева мало разговаривали; лавируя среди менее быстрых лыжников, они все внимание уделяли шлифовке своей техники.

Спустя некоторое время Ева сказала, что хочет перекусить, они зашли в кафе и взяли по бутерброду и чашке чая.

– Майкл, я слышала, в субботу вечером ты нажил себе неприятности.

– Кто тебе сказал?

Она пожала плечами:

– Город маленький. Новости распространяются быстро. Позволь заметить, твой выбор объекта для защиты – как бы это сказать – весьма странен.

– Она – мой старый друг.

– Это мне известно. У нее много старых друзей. Она – первая шлюха в городе.

– Не говори гадости, Ева, – тихо, стараясь, чтобы его не услышала молодежь, сидящая за соседним столиком, попросил Майкл.

– Андреас тоже один из ее старых друзей, – сказала Ева. – Ты знал?

– Я тебе не верю.

– Спроси его, – сказала Ева. – Думаю, ему будет приятно вспомнить. Она – его последний старый друг. Он объявил мне в ту пору, что не может больше спать со мной. Вероятно, болезнь уже ударила его, но тогда мы этого не понимали. Она совсем не в его вкусе, но город невелик, выбор тут небогатый. Возможно, он хотел доказать себе то, что не мог доказать мне. В последний раз почувствовать себя мужчиной. Я его не виню, он несчастный человек.

Майкл вспомнил о тех двух ночах, когда он безуспешно пытался что-то доказать себе – один раз это было с блондинкой, которую подцепил в «Золотом обруче», другой – с хорошей давнишней знакомой; его охватила жалость к своему другу Андреасу и ненависть к жене Хеггенера, столь прекрасно понимавшей мужчин.

– Оставим эту тему, – предложил он. – Меня не интересует, что здесь происходило до моего приезда.

– Позволь спросить: а что тебя интересует сейчас? – Ева с аппетитом откусила бутерброд.

– Твой муж, – ответил он. – Боюсь надоесть и рассердить тебя, но все же повторю: ты совершаешь ошибку, отправляя Андреаса в больницу.

– Надеюсь, ему ты этого не говорил?

– Нет. Но он выглядит прекрасно, а катается, как двадцатилетний юноша.

– Майкл, – резко сказала Ева, – ты сам не сознаешь, какой вред ему приносишь.

– Вред? – удивился Майкл. – Да он с каждым днем становится все сильней и сильней.

– Андреасу лишь кажется, что он становится сильней. А ты способствуешь этому заблуждению. К нему возвращается надежда.

– Что в этом плохого?

– Эта надежда – ложная, – категорическим тоном сказала Ева. – В любой момент может начаться рецидив, и тогда Андреас будет сломлен. По твоей вине.

– Что же я должен делать – говорить человеку, который начал возвращаться к жизни, что это обман, советовать ему закутаться в плед и ждать смерти?

– Очевидно, – саркастически заметила Ева, – ты разбираешься в подобных вопросах лучше врачей.

– Не исключено, – упрямо отозвался Майкл.

– Не делай этого хотя бы ради меня.

Упорство Евы, непоколебимая вера в то, что лишь ей одной известна истина, раздражали Майкла.

– У нас есть определенное соглашение, – жестко произнес он. – Я катаюсь с тобой ради денег и сплю ради удовольствия. Других пунктов в вашем контракте нет.

– Знаешь, – задумчиво сказала она, отказываясь обижаться, – мне кажется, ты скрываешь истинные мотивы, которые руководят тобой.

– Какие же?

– Ты сознательно стараешься приблизить его смерть.

– О Господи! Зачем мне это?

– Чтобы сорвать куш.

– Какой куш?

– Я имею в виду себя, – пояснила Ева. – Богатую вдову, страстно влюбленную в тебя или, во всяком случае, в твое тело, которая, выждав приличествующий срок, с радостью выйдет за тебя замуж.

– Ты действительно так считаешь? – спросил он, сдерживая гнев.

– Я думаю, это возможно, – ровным тоном ответила она. – Даже весьма вероятно.

Он встал:

– На сегодня катание окончено. Идем. Я отвезу тебя домой.

– В этом нет необходимости, – сказала она. – День прекрасный. Я с удовольствием покатаюсь еще. Не беспокойся, меня кто-нибудь подбросит.

Майкл вышел из кафе. «Сумасшедшая, – подумал он. – Хеггенер прав. Мне следует немедленно покинуть город». Но мысль о том, что он никогда не обнимет нежное и искусное женское тело, показалась ему непереносимой, и он понял, что никуда не уедет. «Пока я болел, я был счастливее, чем сейчас», – подумал Майкл и горестно рассмеялся, швырнув лыжные палки и перчатки в машину.

Суббота, на которую перенесли соревнования, выдалась промозглой и ветреной, но видимость была хорошей, а трасса – в отличном состоянии. Хеггенер захотел посмотреть слалом, хотя, как он сказал Майклу, когда они ехали к месту финиша, Ева настойчиво старалась этому воспрепятствовать, она считала, что Андреасу вредно целый час или даже больше стоять на морозе. Но он надел черное пальто с норковым воротником, меховую шапку, длинный шерстяной шарф, подбитые овчиной снегоступы; теплые рукавицы и поехал с Майклом.

– Эта девочка, Рита, – сказал он, – так волновалась вчера из-за соревнований и выступления в баре, что мне пришлось обещать ей прийти и поболеть за нее. Я дал ей маленький австрийский медальон на золотой цепочке, принадлежавший моей матери. Рита повесит его на шею как талисман.

– На трассе она успокоится, – заметил Майкл. – Рита легко с ней справится. Калли сказал мне, они не стали ее усложнять и срезали все бугры.

На горе собралась пестрая толпа: одни, вроде Майкла и Хеггенера, стояли без лыж у финишной черты, другие – спортсмены – выстроились наверху. Майкл посматривал на стремительно проносившиеся облака. Ему предстояло участвовать днем в показательных выступлениях дельтапланеристов, но ветер ставил это мероприятие под угрозу.

Молодой инструктор, легко лавируя между воротами, совершил пробный спуск; зрители притихли, а когда на трассе появился первый участник, все стали подбадривать его возгласами.

Майкл заглянул в размноженную на ксероксе программу. Рита стартовала десятой; это было выгодно для девушки, так как ей предстояло ехать по трассе, уже намеченной первыми девятью участниками, но еще не разбитой остальными тридцатью пятью слаломистами.

– Рита сказала мне, – заговорил Хеггенер, – что она запретила своим родным смотреть соревнования – она и так перенервничала. Кстати, Майкл, а каковы были ваши успехи в лыжном спорте?

– Я никогда не участвовал в серьезных соревнованиях, – ответил Майкл, – только в городских развлечениях вроде сегодняшнего слалома. И даже там не поднимался выше пятого места. Здешняя детвора рождается с лыжами на ногах. Я начал кататься в двенадцать лет, а это уже поздно. Хотя, возможно, – улыбнулся он, – так я оправдывал свою бездарность.

Он внимательно следил за лыжницами.

– У нее есть шансы обойти по меньшей мере трех из первых семи спортсменок, – сказал он и на удивление самому себе всерьез разволновался.

Девятая девушка выступила очень хорошо, она радостно улыбнулась, когда судья-информатор объявил ее результат. Затем зрители закричали, подбадривая появившуюся на трассе Риту; ее еще не было видно с того места, где стояли Майкл и Хеггенер.

Но скоро она попала в их поле зрения. Рита шла отлично, на промежуточном финише, понял Майкл, она показала превосходное время. Рита лавировала изящно и уверенно, от ее длинных стройных ног, всей худощавой фигуры исходило поразительное ощущение силы. Майкл поймал себя на том, что тихо дает ей советы. Вдруг у предпоследних ворот она зацепила лыжей древко, сбила его и упала, подняв столб снега; одна лыжа отлетела к ногам стоявших сбоку от трассы зрителей. Рита махнула рукой бросившимся ей на помощь людям, показывая, что все в порядке, взяла укатившуюся лыжу и на той, что осталась на ноге, подкатила к месту, где стояли Майкл и Хеггенер. Майкл увидел, что девушка плачет.

– Ну, полно тебе. – Он обнял Риту, чтобы она могла скрыть слезы, прижавшись к его плечу. – С кем не случается.
[1] [2] [3]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.