10

– Что вы… что вы… это же просто маленькая шутка, – лепетал я, с ужасом сознавая, что мои объяснения лишены всякого правдоподобия.

– Каждый год она влюбляется в какого-нибудь идиота, лыжного инструктора, и дарит ему часы. Подарок открывателю сезона, – с горечью произнес он. – В этом году она выбрала просто лыжника. Вы открываете сезон.

– Нет, это всего лишь часы, Билл.

– Она ловкая сука, – грозя кулаком, воскликнул Билл. – Но я-то думал, что хоть на этот раз она с тем, кому можно доверять.

Неожиданно он начал всхлипывать. Это было ужасно.

– Успокойтесь, Билл. Прошу вас, – умолял я. – Клянусь, ничего не было.

– Клянетесь, – сквозь слезы проворчал он. – Все постоянно клянутся. – Внезапно он схватил меня за руку и рванул часы. – Отдайте их сейчас же, сукин сын!

– Пожалуйста, возьмите, – с достоинством сказал я, расстегнул браслет и вручил ему часы.

Воспаленными глазами Билл оглядел часы и, подойдя к окну, открыл его и выбросил их. Я воспользовался паузой, поднялся и встал на костылях. Билл круто повернулся и вплотную подошел ко мне. От него пахло виски.

– Следовало бы исколошматить вас, но калек я не бью. – Он слегка ткнул меня в гипсовую повязку, и я немного закачался на костылях. – Не знаю, какого черта вы торчали здесь у меня, и не желаю знать. Но чтоб завтра утром духу вашего не было в отеле и вообще в городе. Иначе я сам вышвырну вас. Когда швейцарская полиция займется вами, вы пожалеете, что увидели их горы и снега.

Слоун поднял с полу мой правый ботинок, который я до того снял с ноги, и тоже выбросил его в окно. Странная, причудливая месть.

Потом он тяжело, словно раненый медведь, опустился в кресло и громко зарыдал. А я на костылях поспешно покинул комнату.
[1] [2] [3]