5 (1)

Майкл занялся установкой шестов. Вкапывая первый шест, он услышал, как девица в красных брюках высоким, наигранным голосом говорила:

— Но какая там отвратительная гостиница! На весь этаж только одна ванная комната, на постелях чуть не голые доски, прикрытые нелепым кретоном, а в досках — целые полчища клопов. А цены!

Майкл взглянул на Маргарет и насмешливо покачал головой. Девушка быстро улыбнулась ему и тут же опустила глаза. Майкл бросил взгляд на Лауру. Увидев, что она неотрывно наблюдает за ним, он с удивлением подумал: «И как только она ухитряется все замечать? Такой талант заслуживает более достойного применения!»

— Ты же неправильно ставишь шест! — крикнула Лаура. — Дерево будет мешать.

— Помолчи, пожалуйста! — попросил Майкл. — Я знаю, что делаю.

— А я тебе говорю, неправильно, — упрямо повторила Лаура.

Майкл пропустил ее слова мимо ушей, продолжая возиться с шестом.

Внезапно обе мисс Буллар поднялись и одинаковыми движениями стали деловито натягивать перчатки.

— Мы прекрасно провели время, — сказала младшая. — Большое спасибо. Мы сожалеем, но вынуждены покинуть вас.

Майкл так и застыл с шестом в руках.

— Но ведь вы только что пришли! — изумленно воскликнул он.

— К несчастью, у моей сестры страшно разболелась голова, — сухо пояснила младшая мисс Буллар.

Сестры начали обходить гостей и прощаться. Но Тони они не подали руки. Не удостоив его взглядом, они прошли мимо, словно его тут и не было. Тонн посмотрел на них растерянным и вместе с тем понимающим взглядом.

— Ничего, ничего, — сказал он, поднимая с травы свою старомодную соломенную шляпу. — Вы можете оставаться — уйду я.

Наступило напряженное молчание. Все старались не смотреть на Тони и француженок.

— Нам было так приятно встретиться с вами, — холодно сказала Морену младшая мисс Буллар. — Мы всегда восхищаемся вашими фильмами.

— Благодарю вас, — с очаровательной юношеской улыбкой ответил Морен. — Это очень мило с вашей…

«Ну и артист!» — снова подумал Майкл.

— Да перестаньте же! — побелев, крикнул Тони. — Элен, ради бога перестаньте!

— Провожать нас не нужно, — продолжала мисс Буллар. — Мы знаем дорогу через сад.

— Я должен объяснить, — дрожащим голосом заговорил Тони. — Так нельзя обращаться с друзьями. — Он повернулся к Майклу, со смущенным видом стоявшему около шеста, на который натягивают сетку для бадминтона. — Это же уму непостижимо. Женщины, которых я знаю десять лет. Женщины, которых до сих пор все считали благоразумными и интеллигентными… — Сестры повернулись к Тони и встали перед ним. На их лицах застыло выражение презрения и ненависти. — Это все война, проклятая война! — продолжал Тони. — Элен, Рашель! Но я-то здесь при чем? Поймите же, что не я вхожу в Париж, не я убиваю французов. Я американец, я люблю Францию и ненавижу Муссолини. Я ваш друг!

— Мы не желаем разговаривать ни с вами, ни вообще с кем-либо из итальянцев, — отрезала младшая мисс Буллар. Она взяла сестру под руку, и обе — такие элегантные, в перчатках, в летних шляпках и в шуршащих платьях из жесткого черного материала — отвесив легкий поклон остальным, направились к воротам в конце сада.

На большом дереве шагах в пятидесяти отчаянно шумели вороны. Их пронзительное, резкое карканье неприятно резало слух.

— Пошли, Тони, — предложил Майкл. — Я дам тебе чего-нибудь выпить.

Не говоря ни слова, сжав губы, Тони направился вслед за Майклом. Он все еще крепко держал в руке свою соломенную шляпу с яркой лентой.

Майкл налил два бокала виски и молча подал один из них Тони. Разговор в саду возобновился, и сквозь карканье ворон Майкл расслышал, как Морен с искренним восхищением заметил: «Какой чудесный типаж! Они словно из французского фильма двадцать пятого года!»

Задумчивый и печальный, по-прежнему не выпуская из руки свою жесткую старомодную шляпу. Тони медленно тянул виски. Майклу захотелось подойти и обнять его, как обнимали друг друга братья Тони, когда у них случались какие-нибудь неприятности. Но Майкл не мог заставить себя сделать это. Он включил радио и, пока прогревались лампы неприятно потрескивавшего приемника, отпил большой глоток виски.

«…И у вас тоже могут быть очаровательные белоснежные ручки», — послышался бархатный, вкрадчивый голос диктора. Но вот в приемнике что-то щелкнуло, и другой голос, хрипловатый и чуть дребезжащий, заговорил: «Мы только что получили следующее сообщение: официально объявлено, что немцы, не встретив сопротивления, вошли в Париж. Разрушений в городе нет. Ждите дальнейших сообщений на этой же волне».

Раздались мощные, почти лишенные мелодичности звуки так называемой «легкой классической музыки», исполнявшейся на органе.

Тони опустился на стул и поставил бокал. Майкл не отрываясь смотрел на приемник. Он никогда не был в Париже — у него вечно не хватало то времени, то денег для поездки за границу. Однако, посматривая на сотрясающийся от раскатов органной музыки маленький фанерный ящик, он представил себе, как выглядит Париж в этот полдень. Известные всему миру широкие, залитые солнцем улицы; безлюдные в эти тревожные часы кафе; сверкающие крикливые памятники — свидетельство былых побед и колонны немецких солдат, отбивающих шаг, — грохот их кованых сапог отражается от домов с опущенными жалюзи окон.

«А может быть, все выглядит вовсе не так, — рассуждал про себя Майкл. — Как это ни нелепо, но почему-то немецких солдат невозможно представить себе вдвоем или втроем. Их всегда представляешь в виде марширующих, как на параде, ровных фаланг, похожих на неведомых прямоугольных животных. А может быть, они трусливо, с оружием наготове, крадутся по улицам, заглядывают в закрытые окна и от каждого шума припадают к земле.

«Черт возьми! — с горечью подумал Майкл. — Почему я не поехал в Париж, когда имел возможность?.. Кстати, когда это было — летом тридцать шестого года или прошлой весной? Все откладывал и откладывал, и вот что получилось!»

Майкл вспомнил прочитанные когда-то книги о Париже: двадцатые годы, бурный, полный драматических событий конец первой мировой войны, обездоленные, но все еще бодрящиеся и по-прежнему остроумные эмигранты, красивые девушки, ловкие и циничные молодые люди с рюмкой перно в одной руке и аккредитивом на американский банк в другой… Сейчас все это смято гусеницами немецких танков, а он так и не увидел Парижа и, вероятно, никогда не увидит. 17 Вейган, Максим — французский генерал; 19 мая 1940 года после вторжения немецко-фашистских войск во Францию был назначен главнокомандующим французской армией; так называемый «план Вейгана», состоявший в одновременном контрнаступлении французских войск с рубежа Соммы и отрезанной группировки союзных войск с севера, был построен на песке и так и не был реализован.
[1] [2] [3] [4]